Миры Уильяма Моррисона. Том 4 - [58]

Экран позволял Питеру увидеть, что происходит. Но большая часть аппарата, возможно, была еще важнее. Главный вопрос был не в том, может ли он заглядывать в другие галактики, а может ли действовать в них. Скоро это станет известно.

Питер уже почти был готов провести тест. Он взялся за последние приготовления, его руки нервно дрожали, пока он настраивал цепи так, чтобы резонансные колебания, которые они испускают, были максимальной силы.

Когда он, наконец, почувствовал, что все готово для испытания, ему пришлось на секунду остановиться, чтобы восстановить над собой контроль. Ученый не должен пребывать в таком настроении, сердито подумал Питер. Нужно быть спокойным, рассудительным, готовым к тому, что произойдет, даже к пустым надеждам и разочарованиям.

Но нервозность никуда не делась, и он понял, что уговорами тут не обойдешься. Наконец, разочаровавшись в себе, Питер продолжал работать дрожащими руками. Он медленно переключил экран, и на нем появилось изображение голых округлых холмов без всяких признаков людей или даже животной жизни. Затем он подал на схему небольшой ток.

Результат оказался примерно таким, на какой он и надеялся, и, тем не менее, он пришел в восторг. Он увидел, как земля задрожала и разъехалась в стороны. Холм словно взорвался вовне, а его склоны сложились, как после мощного землетрясения. Там, где прежде был пологий холм, сейчас осталась куча валунов. Питер откинулся на спинку кресла, вытер со лба пот и уставился на экран. Эксперимент сработал, можно было больше не нервничать.

Он медленно переключал изображения, пока не нашел улицу, которую видел раньше. Люди казались возбужденными, они беспокойно ходили кругами, будто до них дошли новости о каком-то страшном и неожиданном событии. Питер почувствовал, что сделал нечто очень странное. Он передал им свою нервозность через несчетные световые года космоса.

Расстояние, в пределах которого Питер мог вести наблюдения, было ограниченным. Когда он заходил слишком далеко в каком-либо направлении, картинка совершенно размывалась. С текущими настройками прибора он мог видеть лишь небольшой участок планеты с двумя солнцами. Но Питер знал, что, если он изменит постоянные, если включит в цепь новые катушки сопротивления и индуктивности, то сможет получить обзор всей планеты. Он увидит другие планеты и звезды. Сможет заглянуть во все уголки Галактики.

Глаза Питера за мгновение пронизывали бесчисленные парсеки космоса, а прикосновение пальца меняло географию планеты. До него внезапно дошло, что для этих людей он был богом, богом смерти и разрушения.

Тут он содрогнулся и выключил аппарат. Экран погас, Питер откинулся на спинку кресла и задумался.

У Питера появилась власть, о которой не мечтал ни один человек до него. Он мог разрушить целую планету, лишь захотев этого. Мог раздавить ее жителей с такой же легкостью, как клопов. Но насекомое хотя бы может увидеть ногу и убежать. А вот жители далекой планеты не могли знать о том, что происходит. Катастрофа, обрушившаяся на них, наверное, казалась природным бедствием, которое они не понимали, действием загадочного и всесильного божества.

Власть Питера, как он описал ее Максин, была теоретической и практической. Для тех, кого он мог уничтожить, она была вполне осязаемой. Но для него самого власть являлась чисто теоретической. Он не мог ничего сделать, чтобы управлять окружающим миром, миром, от которого зависело его собственное счастье. Когда Питер подал ток на резонирующую схему, последствия почувствовались на расстоянии многих световых лет, но не рядом. У него была власть, однако, он не мог извлечь из нее выгоду.

Или, скорее, получить-то мог, но только ту, что проистекала из знания, что у него есть власть. Знания, что в его руках находится судьба миров.

Питер не мог думать об этом в такой маленькой комнате. Он покинул лабораторию, запер за собой дверь и вышел на улицу. Когда он свернул на проезжую часть, чтобы перейти на другую сторону, завизжали тормоза, и прямо перед ним остановилась машина.

Осторожнее, дурак, подумал Питер, ты играешь с огнем. Нельзя так безрассудно вести себя с богом.

С богом, у которого нет денег, чтобы вести достойную жизнь. Только сейчас со всей болезненной внезапностью он понял, что за все эти годы с тех пор, как он уехал из Голландии, еще ни разу не ощущал так остро свою бедность. Питер жил в маленькой комнатке, ел нерегулярно и совсем не то, что хотел, носил видавшую виды одежду. Ни одна примитивная раса не относилась к своим идолам так плохо, как к нему.

Складывалась нелепая ситуация. Если бы эти миры знали о Питере, миры, чью судьбу он полностью контролировал, они бы сложили в его честь бесчисленные гимны, они бы отдали ему все свои лучше вещи и принесли бы в жертву своих сыновей и дочерей, чтобы завоевать его благосклонность. К несчастью, он только мог дать им почувствовать свое существование, но не дать знать о себе. И Питер не мог прислушаться к их мольбам. В лучшем случае, он был способен только прекратить катастрофы. И не существовало способа взять то, что ему могли бы предложить.

Лицо Питера наверняка выдало его неприятные, горькие мысли, потому что, когда на него налетел какой-то человек, он услышал обычную грубость и пробормотал в ответ: «Смотри, куда прешь!». Его гнев вспыхнул так, как никогда раньше в подобных ситуациях. Если бы он увидел этого человека на экране, то шевельнул бы пальцем, и человек бы умер.