Миры Уильяма Моррисона. Том 3 - [8]

— Я вовсе не возражаю против своей внешности, — спокойно ответил Болам. — Я знаю, какой я внутри.

— И я тоже, о сильнейший из сильных, — отозвался Хэкин и тут же добавил Мэлу: — В мире нет более верного друга. А его необычайная сила очень полезна, когда возникают проблемы. Это не раз спасало наши жизни, и может спасти их снова.

— Не могу сказать, что я с нетерпением жду неприятностей, — сказал Болам, нахмурившись. — Но думаю, что нам стоит быть готовыми к ним. Кто бы ни открыл двери клеток — а я все еще не знаю, как это было проделано, — он по-прежнему находится на корабле среди других пассажиров. Но я знаю, что тот, кто послал негодяя, хочет убрать нас с дороги.

— Это еще одна причина, о проницательнейший, — сказал Хэкин Мэлу, — почему мы не ходим в столовую и в те места на корабле, которые часто посещают другие пассажиры. Это было бы слишком опасным приключением.

— Но разве вы не могли бы замаскироваться? — спросил Мэл. — Могу держать пари, Хэкин, что вы могли бы стать ниже, чем обычно. Вы стали бы совершенно иным, и никто бы на корабле не смог вас узнать.

— А голова нашего нового друга не так пуста, как окружающее корабль пространство, не так ли, Болам? Ты прав, о достойнейший отпрыск Оливеров, я могу изменить свой рост и даже черты лица. Смотри.

Мэл не мог поверить своим глазам, когда Хэкин отвернулся и тут же мгновенно повернулся обратно. Из высокого и худого он превратился в низенького и коренастого, а его лицо стало походить на приблизительную копию лица его партнера. Еще чуть-чуть, и он стал напоминать младшего брата Болама, поуже в плечах и не с таким мощным голосом, но все же весьма похожим на него.

— Ну, и как? — прогрохотал он почти как Болам.

Собака встревоженно зарычала.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Пират, — сказал Мэл, поглаживая пса. — Мне тоже трудно в это поверить.

Внезапно послышался громкий треск, Хэкин простонал, и его тело стало стремительно изменяться, становясь прежним.

— Увы, мне следует ограничивать свой подражательный инстинкт, — вздохнул он. — Всякий раз, когда я поддаюсь ему, рвется мой одежда.

Мэл усмехнулся при виде загорелой кожи Хэкина, просвечивающей через прорехи в одежде. Теперь, когда Гуттаперчевый Человек опять стал высоким и худым, он еще больше стал походить на чучело.

— Вы должны опасаться подражать Боламу, — сказал он.

— Забудь ты о своей одежде, — махнул рукой толстяк. — Несколько пластиковых заплат — и она станет, как новенькая. Все это можно сделать за пять минут.

— И все равно, — утешающе сказал Мэл, — ваша маскировка была прекрасной. Я бы вас не узнал.

— Она одурачила бы многих, — с удовлетворением согласился Хэкин. — Но не так уж она прекрасна, о льстивый друг мой. Я не могу удерживать лицо измененным больше, чем на пять минут. А когда я усталый, мне вообще трудно меняться. По правде говоря, друзья мои, это неприятность похуже, чем треснувшая одежда. Именно из-за этого я ношу одежду свободного покроя. Чтобы превратиться в кого-то вроде Болама, необходимо, чтобы одежда висела на мне, как мешок.

Он уже вернулся к своим нормальным кондициям, и Мэл наблюдал, как он достает из кармана несколько кусков мягкого пластика и прикладывает их к дыркам в одежде. Затем взвился дымок от химикатов, и заплаты прочно сплавились с материей.

— Ну вот, — сказал Хэкин, — теперь все в порядке, и я снова могу ходить по кораблю. Мудрец, о друзья мои, не упускает случая пополнить копилку своих знаний. Пока, до встречи.

Когда он направился к двери, отделявшей выделенные для цирка помещения от остальной части корабля, он был ростом около шести футов. Но при каждом шаге сокращался на дюйм, а когда перешагивал через порог, то был уже не выше пяти футов.

Мэл пристально посмотрел ему вслед.

— Да Хэкин настоящий специалист по маскировке, — восхищенно сказал он. — Но я кое-что подметил, из-за чего у него могут возникнуть проблемы. У него не очень внятная речь. А если он, к тому же, станет изъясняться столь цветасто и вычурно, то его маскировка будет раскрыта.

— А ты вовсе не глуп, Мэл, — с одобрением сказал Болам. — Действительно, голос — его проблема. Это потому, что его внутренние мышцы изменяются труднее, и ему сложно говорить более внятно. Но не волнуйся о его манере говорить. Он может быть кратким, когда захочет. Его не раскроют, если только он не войдет в азарт, не забудется и не начнет слишком много болтать.

— Я не могу не думать, — с тревогой сказал Мэл, — о людях, которые попытались уничтожить ваш цирк. Как они проникли через эту дверь?

— Не знаю, — откровенно признался Болам. — Мне казалось, что дверь надежна, но, выходит, она даже не задержала их. Именно поэтому я и боюсь, что неблагожелатели повторят свою попытку. Но вставай, я покажу тебе все. Сейчас ты лучше поймешь, чего следует опасаться.

Мэл не заставил просить себя дважды. Он никогда прежде не видел межпланетный цирк, а теперь мог осмотреть его изнутри. Он пошел за Боламом по коридору. Пират, не дожидаясь специального приглашения, последовал за ними.

— Наш цирк, — сказал Болам, — занимает примерно половину пространства, зарезервированного для груза. Все межпланетные пассажирские корабли, знаешь ли, также перевозят и грузы. Место на них слишком ценно, чтобы тратить его впустую, и если пассажирская каюта оказывается незанятой, ее тут же наполняют чем-нибудь, что нуждается в срочной перевозке. За перевозку животных мы платим больше обычных грузовых тарифов, потому что не только занимаем место, но и используем воздух, еду и воду. Но не так много, как ты можешь подумать. Взгляни на клетки.