Миры Клиффорда Саймака. Книга 17 - [5]

К.: У вас есть и повторяющиеся имена — собаки Тоузер и Боузер, банкир Стивенс, — которые вы используете по нескольку раз.

С.: Наверное, это просто моя ошибка. Такое выражение, как «банкир Стивенс», сразу вызывает в сознании четкий образ…

К.: Да, этакий лысоватый человечек среднего роста и средних лет, в костюме и при часах с цепочкой…

С.:…Который продаст тебя за десять центов. И мне так понравился этот образ, что я забыл, что уже где-то его использовал.

Л.: Вы также написали немало рассказов о пожилых людях, причем отнюдь не в последние годы.

С.: Да, о стариках я писал в молодости. Странно, но когда я был молодым, во мне очень глубоко сидело почтение к старости. Мне не казалось, что старость — это что-то ужасное. Возможно, те старики, которых я описывал, в чем-то похожи на людей, с которыми я был знаком, хотя реальных людей я никогда не описываю в своих книгах. Наверное, я писал эти рассказы из уважения к старости. А теперь мне семьдесят пять лет, и я вижу, что старость — это действительно не так плохо! Это лучшее время жизни. Плохо только, что болезни куда сильнее ударяют по старым людям. Это одна из тех причин, по которым я хотел бы видеть больший прогресс в здравоохранении.

Л.: Вы, кажется, написали несколько рассказов о том, как инопланетяне дарят людям универсальное лекарство.

С.: Это был рассказ «Shotgun Cure», но за лекарство пришлось платить. Как по-вашему, цена была разумной?

Л.: Честно говоря, я не совсем понял, что вы хотели сказать этим рассказом. Что-то вроде: «Давайте остановимся и подумаем, что нам делать с технологией, которая у нас уже есть, а не будем тянуться все дальше»?

С.: Я хотел сказать, что технология — это тоже болезнь, которую надо лечить. Нет, я неправильно выразился — не сама технология, а то общество крысиных гонок, в котором мы живем и которое так тесно связано с технологией.

К.: Техника нередко вызывает симптомы, связываемые со старостью, — повышение давления, инфаркты и прочее. Таков наш образ жизни.

С.: Да, и поэтому старый доктор в том рассказе соглашается взять лекарство, несмотря на побочные эффекты.

Л.: Вам уже семьдесят пять с половиной лет.

С.: Я не считаю половинки. Мне семьдесят пять до того дня, когда мне исполнится семьдесят шесть.

Л.: Третьего августа.

С.: Да. Хорошее время для дня рождения, все равно в августе больше нечего праздновать.

Л.: Вы вышли на пенсию четыре года назад?

С.: Да, в семьдесят шестом, четыре года назад, примерно первого сентября.

Л.: Не жалеете?

С.: Ни капли. Я бы и раньше отошел от дел, если бы не закон о социальном страховании. Пока мне не исполнилось семьдесят два, мне приходилось всеми доходами выше определенного уровня делиться с правительством. Я долго скандалил с чиновниками, но так ничего и не добился. Они утверждали, что ограничивают мой рабочий день. Интересно, откуда им знать, сколько часов в день я работаю? Сколько часов я пишу, можно сосчитать, а сколько часов я хожу и думаю? Но все равно мне пришлось ждать до семидесяти двух лет. Теперь хоть не нужно считать часы, проведенные за письменным столом.

К.: Чиновники только усложняют жизнь.

С.: Наверное, такому закону должна быть какая-то причина, но я так ее и не понял.

Л.: Еще одна из постоянных ваших тем — что-то, дающееся бесплатно. Варианты этой идеи разнообразны. Например, в романе «Кольцо вокруг Солнца»[13] вы обыграли идею вечных вещей — вечная бритва, вечная лампочка, вечный автомобиль. Некоторые идеи, такие, как бесплатный автомобиль, всплыли вновь в «Пришельцах» [14].

С.: Это не просто машина, это форма жизни.

К.: В «Пыльной зебре» выведены идеальные мусоросборники.

С.: Да, но это оказалась палка о двух концах. Жутковатый получился портрет индустриальной философии. Я слыхал, что в офисе одной корпорации в этом самом городе[15] висел — может, и по сию пору висит — плакат с надписью: «Старение товара — двигатель американской экономики». Когда покупаешь машину, знаешь, что она рассчитана, допустим, на семь лет, или на 60 000 миль, а потом (или еще раньше) ломается.

К.: Телевизор ломается на следующий день после окончания гарантии.

С.: Именно. Так же и все остальное: у каждого товара свой срок жизни. Если бы магнитофон работал вечно, никому бы не потребовалось покупать новый, и компания, которая их производит, разорилась бы. Но разве не кошмарна ситуация, в которой товар заставляет себя покупать тем, что паршиво сделан? Вот что я имел в виду.

Л.: Мне кажется, что вы довольно тщательно исследовали эффекты появления вечных товаров, и некоторые из них довольно непривлекательны.

С.: Да, вы правы, но это не отрицает отвратительности нынешней промышленной философии.

К.: Есть и технологическое старение. Если бы я могла найти магнитофон вполовину меньше того, на котором записываю сейчас наш разговор, я бы его купила. Или подумайте о переходе от черно-белого телевидения к цветному.

С.: Знаете, мой «панасоник» у меня не первый год, а он меньше вашего.

Л.: Да, но, когда вы его покупали, он обошелся вам во много раз дороже, чем стоит сейчас.

{…}

Л.: Насколько мне известно, вы писали в соавторстве только с двумя людьми — с Карлом Якоби и вашим сыном Ричардом Саймаком.