…Он бежал по берегу ручья, по теплой гальке, рядом с ним наперегонки, весело журча, бежал ручей к Большому Омуту. В одной руке у Эшера была удочка, в другой — банка с червями.
На верхушке старого вяза распевал дрозд. Эш отыскал на берегу удобное местечко — тут можно было устроиться на изгибе вяза, как на стуле. Он уселся, перевел дыхание. Дрожащей рукой достал из банки самого большого червяка и насадил на крючок. Затаив дыхание, он забросил крючок и пристроил удочку на коленях. Поплавок нырял в бурном потоке, крутился в водоворотах. Подпрыгивал, исчезал, снова появлялся на поверхности и плясал на волнах…
Эш следил за движением поплавка, наклонившись к воде, до боли сжимая удилище. Но как ни был он поглощен своим занятием, он ощущал, как хорош день, какие вокруг покой и чистота, как прекрасна утренняя прохлада и как нежно греет солнце, как красивы синее небо и белые облака… Вода что-то говорила ему, и Эшу вдруг представилось, что он тоже растет здесь на берегу, что он тоже стал частью этого удивительного и прекрасного утреннего мира — мира холмов, ручья, луга, земли, облаков, воды, неба и солнца…
Вдруг поплавок глубоко нырнул. Клюет! Он вскочил, и сразу почувствовал на другом конце удочки солидный вес. Дернул. Рыба описала дугу над его головой и шлепнулась в траву. Эш бросил удочку и помчался к добыче. В траве бил хвостом здоровенный голавль! Эш потянул вверх леску. Рыба повисла в воздухе. Она была просто громадная! Почти шесть дюймов!
Дрожа от восторга, Эш опустился на колени, вынул крючок дрожащими пальцами…
— Неплохое начало! — сказал он весело, обращаясь к небу и ручью. — Может быть, сегодня все будут такие? Наловить бы дюжину! Вот было бы здорово?..
— Привет, — неожиданно произнес рядом детский голосок.
Эшер, все еще стоя на коленях, обернулся. Под вязом стояла маленькая девочка. Ему показалось, что он ее где-то видел. Нет, показалось. Девочка была незнакомая. Эш расстроился. Девочки — не самая подходящая компания для рыбалки.
Хоть бы ушла! — подумал он. Если она собирается тут торчать, день можно считать испорченным.
— Меня зовут…
Имя он не расслышал: она сильно картавила. Эш не ответил.
— Мне восемь лет, — добавила девочка.
— Меня зовут Эшер Саттон, — сообщил он неохотно. — Мне десять, скоро будет одиннадцать.
Она все еще стояла под деревом и смотрела на него, теребя кружевной фартучек. Фартучек был чисто выстиран и выглажен, но она так волновалась, что совсем смяла его.
— Я тут рыбу ловлю, — сказал Эшер как можно более небрежно. — Только что поймал здоровенную.
В то же мгновение он заметил, что глаза девочки наполнились ужасом. Он вскочил, обернулся и быстро сунул руку в карман курточки…
По залу вновь метались красные и серые краски, звучал капризный женский смех, а над Саттоном нависло лицо человека… то самое, которое он уже видел сегодня и не мог не узнать. Глаза, налитые кровью, с упрямой злобой уставились на Саттона. Грубая волосатая рука уверенно сжимала пистолет. Намерения его не оставляли никаких сомнений.
Саттон резко вырвал свой пистолет из кармана. Он был уверен, что опоздает.
Внутри у него проснулась ярость — холодная, одинокая, обнаженная. Он возненавидел этот массивный волосатый кулак, это улыбающееся лицо, лицо маньяка, пытавшегося с бараньим упрямством победить робота-профессионала; маньяка, который сообразил, что может прикончить Эшера Саттона.
Это была злость… нет, больше чем злость, не просто выброс адреналина… Чувство, овладевшее им, было и частью его самого и не принадлежало ему, оно не принадлежало смертному из плоти и крови по имени Эшер Саттон. Что-то в нем было нечеловеческое…
Улыбка исчезла с лица противника, и Саттон ощутил, как гнев покинул сознание и со скоростью пули устремился в направлении цели — человека по имени Джеффри Бентон.
Пистолет Бентона рявкнул, пыльно-красное освещение зала разорвала яркая вспышка пламени. Почти в это же мгновение Саттон выстрелил в ответ.
Бентон покачнулся и упал лицом вперед.
В зале воцарилась тишина. Сквозь рассеивающийся дым Саттон увидел, что взгляды всех присутствующих устремлены на него. Он почувствовал, как кто-то тянет его за руку, и пошел, повинуясь тому, кто шел радом. Он с трудом передвигал ноги, превозмогая навалившуюся страшную слабость и думал: о, Господи, я только что убил человека!
— Быстрее! — произнес голос Евы Армор. — Нужно поскорее уйти отсюда. Сейчас все набросятся на тебя. Пошли быстрее!
— Это была ты! — сказал он, внезапно вспомнив что-то. — Ты сказала, как тебя зовут, а я не понял. Это была ты!
Девушка волокла его к выходу.
— Они наняли Бентона, — на ходу говорила она. — Они решили, что такой вариант устроит всех. Они не предполагали, что победишь ты.
— Это была ты, — повторял Саттон, не слушая Еву. — Ты была маленькая. У тебя был кружевной фартучек, и ты его все теребила. Ты очень волновалась. Почему?
— Боже мой, о чем ты?
— Как о чем? Я ловил рыбу, помнишь? Поймал здоровенного голавля, и тут появилась ты, в таком фартучке…
— В фартучке… С ума сошел! — срывающимся голосом, не глядя на него, вскричала Ева. — Рыбу он ловил! Быстрее давай!
Она толкнула плечом дверь, вытащила Саттона на улицу. В его разгоряченное лицо плеснула волна вечерней прохлады.
