Миры и Цивилизации - [13]

Индия без них была бы всё равно, что мать без дитя. Их называли их садху, то есть — добрый человек, бродячий йогин. Считалось, что они отказались от трёх вещей, ради которых живёт весь остальной мир: камы — чувственных наслаждений, артхи — материальных стремлений и дхармы — долга. А самым желанным для них считается достичь мокши, то есть — освобождения.

От чего им освобождаться — непонятно, ведь у них, как они заявляют, уже и так ничего нет, кроме миски для подаяний. А на взгляд Файяза, все они — переодетые мошенники, зарабатывающие себе на обед и чарку уррака или, если повезёт, то крепкого фени. Или даже какие-нибудь наркотические травки. В детстве, после школы, купив себе на улице запрещённых мамой сладостей, Файяз любил наблюдать за бесконечными танцами дервишей или чудесами гибкости йогов — этих он ещё уважал. А вот тех, кто сидел, укутавшись в отрепья, требуя подаяния, как святой человек — садху, он поголовно считал шарлатанами. Однажды маленький Файяз решил подшутить над одним таким, подкатившем глаза в неком трансе, и бросил ему в миску не монету, а камушек. И — о, чудо, тот мгновенно обрёл ясное сознание и схватил его за руку. Что вообще-то, недопустимо. Низшие касты, да ещё бродяжки, не имеют права касаться высших, даже если это дети. Ведь семья Файяза относилась к уважаемой касте марвари — купцов. А этот побирушка, в лучшем случае, всего лишь нищенствующий монах, относящийся к касте байраги, факир или госаин. Иди даже мусорщик — чандал. Да как он посмел к нему прикоснуться!

Потом этот прозревший чандал ещё долго кричал ему вслед всякие страшные проклятья. Слава Кришне, он в них не верил, как многие индусы. А то б ночь не спал.

В общем — для Файяза слово «садху» означало одно — мошенник и бездельник. А где он живёт — на улице или в ашраме — не имеет значения. И все их поклоны и мантры — для отвода глаз, чтобы не работать.

Но здесь было другое.

Юрий не бил поклоны, не кружился, не измождал себя постом, мантрами или чтением сутр и вед. Он был тих и спокоен, почти ни с кем в доме не разговаривал, кроме Индиры, но его присутствие явно ощущалось здесь. Как будто в холодной комнате вдруг в очаге зажёгся огонь, дающий тепло. У Индиры заметно улучшилось состояние здоровья, появились обнадёживающие прогнозы, и врач уходил от них сияющий. Мама Ананда ходила по дому радостная, как прежде, забыв о печали. Отец перестал походить на мрачную тучу перед дождём. Он иногда даже улыбался и стал приходить домой пораньше, чего давно не бывало. Они все вместе — отец, мать Индира и Юрий — часто пили вечерами чай на террасе, болтая о пустяках и смеясь. Иногда даже казалось, что это одна семья. И всё стало вновь так же, как до аварии. Даже Индира, сидя в кресле, казалась прежней — весёлой и наивной…

Файяз хотел разгадать эту загадку.

И однажды, вернувшись из института, он увидел Юрия сидящего на террасе в одиночестве. Файяз сказал:

— Намаскар! Добрый день, Юрий! Отдыхаешь? — ляпнул он. Хотя, ну, что же ему ещё делать тут целый день?

Тот с улыбкой ответил:

— Намаскар, Файяз джи! Да пребудет с тобой свет. Монах никогда не отдыхает, если ты понимаешь, о чём я говорю. Работа идёт внутри, в Душе.

— Какая ещё работа? — удивился Файяз.

— Мысли. Намерения. Оценки Пути. Беседа с Богом, Вселенной. Ну, или безмыслие, безмолвие. Это тоже полезно. И эта работа зависит от уровня развития Души человека или Пути, выбранного им.

— Это работа, что ли — мыслить? И всё то, что ты сейчас перечислил? Ну, там — беседы, безмыслие?

— Это самая важная работа.

— А каковы её плоды? Или — результаты? Как их оценить? — усмехнулся он. Ведь всё это только у тебя в голове.

— Оценить на Земле это почти невозможно. Потому что понятие «цена» — это критерий материального мира. А Духовные результаты оцениваются только степенью просветлённости невидимого Духа. Ну, или степенью любви к миру. Не к себе, как это чаще всего происходит в этом мире, а — ко всему сущему.

— А чего его любить? Сущее? — усаживаясь напротив Юрия, спросил Файяз. — Зачем? Что от этого меняется?

— Твоя Душа. Она становится совершеннее и больше. Потому что уже не замкнута на себе. Она делается безграничной и открытой всему миру. Она срастается с вселенной, светом, с божественной безусловной любовью ко всему сущему. Через эту любовь мы соединяемся с богом, с миром и человечеством.

— Божественной? Безусловной? А в чём она выражается, эта любовь?.

— В том, что наш мир всё ещё существует.

— Ну-у…  Я, конечно, не изучал буддизм, да и вообще никакую религию. Но у меня к Богу всё равно есть вопросы. Например, Будда, говорят, нашёл Путь, ведущий к отсутствию страданий. Иисус тоже, я слышал, подарил миру Рай, Царствие Небесное. Но где же всё это? Почему люди продолжают страдать? Почему живут как в аду? Почему улицы полны нищих, а больницы больных? Почему всё идёт, как прежде?

— Потому что человеку дана свобода выбора. Люди выбирают свой Путь каждый миг. На каждой развилке судьбы, в каждой жизненной ситуации есть не менее двух вариантов. А, в основном, даже и более.

— А если ты находишься в туннеле или на мосту? — вспомнил Файяз пример, который профессионально был ему ближе всего. — Или в тупике? Сколько вариантов?