Миры Филипа Фармера. Том 16. Дейра. Повести и рассказы - [163]

И когда я буду молить о пощаде тех, кому неведомо сострадание, и закричу, пытаясь преодолеть уготовленные мне муки, то какими бы долгими они ни показались — всему придет конец. И я возрожусь в новом теле, и канут в небытие все старые порядки, и не будет более ни смерти, ни печали, ни боли.

— Ты отвратительный, эгоистичный глупец! — крикнула Дана.

— Время покажет, кто из нас глупец. Уже и без того ясно, кто из нас служил людям и Господу.

И когда наступила смерть, по лицу Кельвина пробежала мимолетная улыбка, — улыбка, которую Дана Вебстер не поняла бы, да и не могла бы понять.

ВТОРНИЧНЫЙ ЛОМТИК МИРА

Sliced-Crossways Only-on-Tuesday World

Copyright © 1971 by Philip Jose Farmer

© перевод В. Либрент-Лациса

Попасть в Среду почти невозможно.

Как каждый, у кого есть хоть сколько-нибудь воображения, Том Пим часто думал, каково живется в других днях недели. Даже некоторые телешоу спекулируют этим. Том Пим участвовал в нескольких из них, однако у него никогда не возникало настоящего желания покинуть свой мир. А потом сгорел его дом.

Это произошло накануне восьмого дня весны. Он проснулся и увидел пепел и пожарных. Один из них, в белой асбестовой одежде, жестом приказал ему оставаться внутри. Через пятнадцать минут другой человек в таком же костюме дал знать, что опасность миновала. Нажав кнопку, Том Пим открыл дверь — и его ноги на три дюйма погрузились в пепел. При тушении пожара верхний слой пепла намок и превратился в корку, под которой все еще сохранялось тепло.

Он спросил, что случилось, хотя в этом не было никакой необходимости.

— Мы полагаем, короткое замыкание, — ответил пожарный. — Но точно пока не знаем. Это началось сразу после полуночи, как раз между окончанием среды и тем моментом, когда мы заступили на смену.

«Все-таки пожарные и полицейские живут не так, как другие люди, — подумал Том Пим. — Несмотря на то что они, как и все остальные, ограничены рамками полуночи, график жизни у них совсем другой».

Тем временем его соседи вышли из своих каменаторов, или, как их часто называли, «гробов». Еще шестьдесят остались заняты, ожидая своего часа.

Людям нужно было явиться на работу к 8.00, и все проблемы с новой одеждой и жильем следовало решить до начала рабочего дня, так как телестудия, где. они работали, готовила большое шоу, а времени оставалось только сто сорок четыре дня.

Они позавтракали в центре первой помощи. Госорганизации легко нашли бы для Тома вполне благоустроенное жилье, но он решил позаботиться об этом сам и, обратившись к одному из работников центра, спросил, не знает ли он подходящей квартиры.

Тот знал: такая квартира находилась всего в шести кварталах от сгоревшего дома Тома Пима; ее бывший хозяин, гример, недавно умер, и жилье, похоже, еще не было занято. Том тут же побежал звонить, но, как выяснилось, напрасно, поскольку офис открывался только в десять. Об этом его проинформировал автоответчик — рыжеволосая красотка с турмалиновыми глазами и очень сексуальным голосом. Она произвела бы на Тома большое впечатление, если бы они уже не были знакомы — девица играла несколько небольших ролей в двух его шоу. А потому он знал, что этот сводящий с ума голос ей не принадлежит, — как, впрочем, и цвет глаз.

В полдень он позвонил еще раз и попросил ответившую ему через десять минут миссис Белифилд послать запрос на квартиру. Та сделала ему выговор за то, что он не позвонил раньше: мол, такие дела за один день не делаются, и Том, устав объяснять ей свое положение, решил на все плюнуть. Бюрократы!

Этой ночью он пошел в ночлежку, где под действием индукционного поля (час сна в котором заменяет два) проспал необходимые четыре часа, а проснувшись, направился в свой цилиндр. Секунд десять он стоял в нем, вглядываясь сквозь прозрачные двери других цилиндров в серые фигуры внутри, затем нажал кнопку и вскоре уже был без сознания.

В ночлежке ему пришлось провести еще три ночи. Еще три дня весны, а осталось только пять. Правда, в Калифорнии это не имеет никакого значения. А вот когда он жил в Чикаго, зима была похожа на тополиный пух на ветру, весна — на зеленый взрыв; лето несло с собой буйство света и горячее дыхание; осень походила на пьяного шута в ярком костюме, упавшего в грязную лужу.

На четвертый день Том получил извещение о том, что наконец-то может переехать в ту самую квартиру. Это оказалось сюрпризом: он знал с дюжину человек, которые в ожидании жилья по году — сорок восемь дней или около того — прожили в ночлежках.

Том переехал на пятый день; чтобы наслаждаться жизнью, в запасе у него оставалось еще целых три дня весны. Однако два из них пришлось потратить на покупку одежды, продуктов и других вещей, а также на знакомство с соседями. Иногда он жалел о том, что посвятил свою жизнь искусству. Телевизионщики напряженно работали пять, а то и шесть дней, тогда как сантехник, к примеру, только три из семи.

Его новое жилище оказалось так же велико, как остальные, а дополнительная прогулка протяженностью в шесть кварталов была даже полезна. В доме жили восемь человек в день, включая его самого.

В тот вечер Том попросил Мейбл Курту, невысокую, с пышными формами женщину лет двадцати пяти, работавшую секретарем продюсера, познакомить его с жильцами и распорядком дома. А чтобы переезд был окончательно завершен, Тому оставалось лишь убедиться, что его каменатор привезен и установлен, после чего можно было забыть о хлопотах и расслабиться.