Миры Филипа Фармера. Том 10. Река Вечности. Мир Реки. Рассказы - [5]

Рукопись, принятая за первую версию Дэном Алдерсоном, была на самом деле третьей редакцией романа, которую я посылал Фреду Полу. Что до рукописи, присланной Блейлером, то она оказалась тоже не первой, а второй версией.

Так что книга, которую вы держите в руках, представляет собой вторую версию оригинала под названием «В долгу за самую плоть». Первая, возможно, утеряна безвозвратно. Хотя не исключено, что кто-нибудь найдет ее в своем ящике или на чердаке и пришлет мне. Посылка Блейлера явилась для меня чудом — и чудо может повториться.

Я подавил в себе желание отшлифовать роман и оставил его таким, каким он вышел из-под пера — вернее, пишущей машинки — в 1953 году. Исправил лишь несколько опечаток, которые в любом случае поправил бы в корректуре, дойди тогда роман до типографии.

И последнее примечание. Хотя Коршак не собирался оказывать мне услугу, когда надул желторотого новичка со своим конкурсом, он все же невольно ее оказал. Задержка с изданием и написание разных редакций пошли на пользу саге о Мире Реки, сильно изменив ее к лучшему. Я должен быть благодарен Коршаку — и я действительно ему благодарен в каком-то смысле. Я многому научился. Я отточил свое писательское мастерство. Я обрел опыт и время, необходимые для вызревания Мира Реки.

Для писательской мельницы весь мир — зерно, если только сам он не угодит между жерновами.

Филип Хосе Фармер

МОЕЙ ЖЕНЕ, БЕТТИ, ЧЬЕ ПОНИМАНИЕ И СМЕЛОСТЬ ВДОХНОВИЛИ МЕНЯ НА ПИСАТЕЛЬСКИЙ ТРУД.

ВЫРАЖАЮ ТАКЖЕ БЛАГОДАРНОСТЬ ДЖОНУ БЛУМКВСИТУ И РЭНДАЛЛУ ГАРРЕТТУ ЗА ИХ БЕСЦЕННЫЕ СОВЕТЫ И ПОМОЩЬ В ПОДГОТОВКЕ КАРТЫ И РУКОПИСИ.

Этот роман — законченное целое, хотя и является одновременно частью гораздо более крупного проекта, парамифа под рабочим названием «Я в долгу за самую плоть», состоящего из четырех книг: «Великий вопль», «Страна честности», «Река вечности» и «Колесная комета».

Любое сходство персонажей с кем бы то ни было не случайно, ибо эту книгу населяет все человечество и даже несколько пришельцев извне.

Мы не живем в естественном мире.

Мишле

Где человек увидит целиком

То, что частями видит на Земле.

Касыда

Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить.

«Что есть ад?» Рассуждаю так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить».

«Карамазов! — крикнул Коля, — неужели и взаправду… мы все встанем из мертвых и оживем и увидим опять друг друга, и всех, и Илюшечку?»

Братья Карамазовы

Вычитывайте в ней любые иносказания, придавайте ей самый глубокий смысл, выдумывайте сколько вашей душе угодно — и вы и все прочие. А я вижу здесь только один смысл, то есть описание игры в мяч, впрочем довольно туманное.[2]

Гаргантюа и Пантагрюэль

Я хотел бы быть свободным, как ветер; и вот имя мое значится в долговых книгах всего мира. Я богат… но я в долгу за самую плоть моего языка, каким я сейчас выхваляюсь.[3]

Моби Дик

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ВОДЫ ВРЕМЕНИ

ГЛАВА 1

Ты в долгу за самую плоть, — проговорила призрачная фигура в плаще.

Ричард Блэк застонал, попятившись от таинственной фигуры.

— Плати, — добавила та.

— А счет где? — вопросил Ричард Блэк. — Я хочу видеть подробный перечень.

— Подробный перечень? — загремел голос из-под темного капюшона. — Тебе он и вправду нужен? Тогда оглянись вокруг. И вглядись во тьму. Там ты найдешь свой счет. Там — и везде.

Длинная, белая и красивая, почти что женская рука выпросталась из-под плаща и залезла Блэку в грудь. Пальцы свободно прошли сквозь плоть, вцепились во что-то, оторвали и убрались. Кровь закапала с руки и предмета, который изящно держали белые пальцы — пальцы, каким-то странным образом оставшиеся чистыми.

— Твое сердце.

— Отдай мне его! — взмолился Блэк, сознавая при этом, что его мольба — самое странное из того, что приключилось с ним во сне.

Сама мысль о том, что он способен кого-то умолять, была для него ужасна. Этого просто не могло быть — и однако же было.

Устыдившись своей слабости, он бестрепетно шагнул вперед и воззрился во тьму под капюшоном. Сначала он различил лишь размытые и беспорядочные беловатые пятна. Но вглядевшись пристальнее, до боли в глазах, увидел, как пятнышки света и черные кляксы слились воедино и превратились в стеклянно блестящую ткань. Она завибрировала, покрылась складками, выпуклостями и впадинами — и образовала некое подобие лица.

Лицо было мужское и такое зловещее, какого Блэк отродясь не видал. А подобное признание чего-то да стоило, ибо за семьдесят один год жизни на Земле и двадцать на планете Реки Блэк исходил оба мира вдоль и поперек и навидался всяких лиц, в том числе отмеченных печатью абсолютного зла и деградации.

Но черты, обозначившиеся перед ним, не поражали скотскою злобой или отсутствием смысла. Зловещий вид им придавала какая-то особая резкость и сила — пробивающаяся сквозь человечье обличие животная мощь, скрытый напор звериной энергии, сдерживаемая исступленность бунтарства.

Черты поражали своею противоречивостью: лоб был высок и гладок — лоб мыслителя, в то время как выступающие скулы, впалые щеки, полные губы, крупный прямой нос, энергичные челюсти, тяжелый и круглый как кулак подбородок, а также мрачные, хотя и пронзительные, глаза принадлежали скорее человеку действия.