Миры Филипа Фармера. Том 06. В тела свои разбросанные вернитесь. Сказочный пароход - [9]

Еще одна женщина промчалась мимо, крича по-немецки:

— Папочка! Папочка! Где ты? Это я, твоя любимая Хильда!

Какой-то мужчина выругался, непрерывно повторяя по-венгерски:

— Я потратил всю жизнь, всю жизнь. Я все, все для них делал, а теперь…

Мужчина, размахивая перед собой металлическим цилиндром, словно кадилом, выкрикивал:

— Идите за мной в горы! Идите за мной! Я знаю истину, добрые люди! Идите за мной! Мы спасемся, припав к груди Господа! Не верьте обману, окружающему вас, идите за мной! Я отверзну ваши очи!

Другие либо сбивчиво говорили, либо молчали, сжав губы так плотно, будто боялись, что нечаянно проговорятся.

— Должно пройти время, пока они успокоятся, — сказал Бёртон.

Он чувствовал, что и ему самому нужно время, чтобы освоиться в этом мире.

— Они могут никогда не узнать истины, — проговорил Фрайгейт.

— О чем это вы?

— Они никогда не знали Истины — Истины с большой буквы — на Земле, так как они узнают ее здесь? Почему вы думаете, что нам будет дано откровение?

Бёртон пожал плечами и ответил:

— Я так не думаю. Я думаю о том, что мы должны понять, что собой представляет место, в котором мы оказались, и как тут можно выжить. Судьба человека, который сидит сиднем, тоже с места не двигается.

Он махнул рукой в сторону реки:

— Видите эти каменные грибы? Похоже, они расставлены с промежутками в милю. Интересно, для чего они предназначены?

Монат сказал:

— Если присмотреться к ближайшему как следует, то видно, что на его поверхности — около семисот круглых вмятин. Их размер как раз соответствует размеру основания цилиндра. На самом деле на верхушке гриба стоит цилиндр. Думаю, если мы посмотрим на этот цилиндр, мы сумеем понять, для чего предназначены эти грибы. Подозреваю, что они для того тут и стоят, чтобы мы в этом разобрались.

Глава 5

К ним подошла женщина среднего роста, с прекрасной фигурой и лицом, которое было бы красиво, будь оно обрамлено волосами. Глаза у нее были большие и темные. Она и не пыталась прикрываться руками. Бёртон нисколько не волновался, глядя на нее, да и вообще ни на кого из женщин. Для этого он был слишком обескуражен.

Женщина заговорила хорошо поставленным голосом с оксфордским акцентом.

— Прошу прощения, джентльмены, — сказала она. — Я вас невольно подслушала. Вы — единственные, кто говорит по-английски, из тех, чьи голоса я услыхала с тех пор, как очнулась… здесь, где бы это ни было. Я англичанка и ищу защиты. Полагаюсь на ваше милосердие.

— К счастью для вас, мадам, — отозвался Бёртон, — вы обратились к тому, к кому вам и следовало обратиться. По крайней мере, что касается лично меня, я могу заверить вас, что вы получите всякую защиту, на какую я только способен. Хотя, будь на моем месте некоторые из английских джентльменов, которых я некогда знавал, с вами могли бы и не так хорошо обойтись. Кстати говоря, вот этот джентльмен — не англичанин. Он янки.

Ему самому показалось довольно странным, что он ведет столь цивильные речи посреди всеобщего гвалта, оглашавшего долину, да еще при том, что все вокруг наги, как новорожденные младенцы, и лысы, как угри.

Женщина протянула Бёртону руку.

— Я — миссис Харгривз, — представилась она.

Бёртон взял ее руку и, склонившись, нежно поцеловал. Чувствовал он себя при этом в высшей степени по-дурацки, однако этот жест укрепил его зацепку за реальность происходящего. Может быть, если бы удалось сохранить формы вежливости, принятые в обществе, то удалось бы вернуть и «верность» всего остального.

— Покойный капитан сэр Ричард Фрэнсис Бёртон, — проговорил он, слегка усмехнувшись, когда произносил слово «покойный». — Возможно, вы слышали обо мне.

Женщина отняла руку и снова протянула:

— Да, я о вас слышала, сэр Ричард.

Кто-то воскликнул:

— Это невозможно!

Бёртон глянул на Фрайгейта — восклицание принадлежало ему.

— Почему же нет? — спросил он.

— Ричард Бёртон! — снова воскликнул Фрайгейт. — Да. Я так думал, но как же совсем без волос?..

— Н-ну? — протянул Бёртон.

— Н-ну! — отозвался Фрайгейт. — Так в книжках написано!

— О чем это вы толкуете?

Фрайгейт сделал глубокий вдох и проговорил:

— Ничего такого, мистер Бёртон. Я вам попозже объясню. Пока же смотрите на это так: я просто сильно взволнован. Не в себе. Вы это, конечно, понимаете.

Он напряженно всмотрелся в лицо миссис Харгривз, покачал головой и спросил:

— А вас зовут Алиса?

— Ну да! — воскликнула она, улыбнулась и стала красивой, невзирая на отсутствие волос. — Откуда вы знаете? Мы встречались? Нет, не думаю.

— Алиса Плэзнс Лидделл Харгривз?

— Да!

— Я должен присесть, — пробормотал американец. Он добрел до дерева и сел, прислонившись спиной к стволу. Глаза у него слегка остекленели.

— Послешоковое состояние, — заключил Бёртон.

В ближайшее время столь же странного поведения и разговоров можно было ожидать от других. Он и от себя мог ожидать в некотором смысле не совсем рациональных поступков. Важно было найти укрытие, еду и составить какой-нибудь план общей обороны.

Бёртон переговорил с остальными на итальянском и словенском и со всеми познакомился. Когда он предложил остальным проследовать вместе с ним на берег реки, никто не высказался против этого предложения.