Мировая революция. Воспоминания - [77]

Весьма сильным было также австрофильство в Англии. Правда, еще в 1849 г. Пальмерстон высказал свое весьма резкое суждение («животное!») об Австрии, нечто подобное сказал и Гладстон (1880); в начале войны Ллойд Джордж произнес фразу об империи на слом (ramshackle Empire), но очень много влиятельных англичан или симпатизировали Австрии, Вене и Будапешту, или держались того мнения, что, хотя Австрия ничего и не стоит, все же она лучше, чем все эти малые народы, и что Австрия мешает распространению Германии и «балканизации» Европы.

Насколько это австрофильство укоренилось, видно лучше всего из того факта, что Соннино, хотя и требовал части Австрии для Италии, был, однако, за сохранение Австро-Венгрии: это проистекало из политического консерватизма, опасающегося «балканизации» Средней Европы, а у Соннино особенно из-за политики, не желающей единения югославян.

Наконец, у Австрии были защитники в лице социалистов, особенно марксистов; они были также против балканизации, а потому принимали Австрию, несмотря на ее реакционность. Кроме того, немецкие марксисты принимали политику Германии по отношению к Австрии, несмотря на то что основатели немецкого социализма очень резко осуждали Австрию. Лассаль видел в Австрии, в ее основах принцип реакции, а потому и последовательного врага всех стремлений к свободе. В интересах демократии Австрия «должна быть разорвана, разделена на куски, уничтожена, раздавлена, ее пепел должен быть развеян на все четыре стороны». Маркс видел скорее принцип реакции в России, но осуждал также и Австрию. Эти аргументы ad hominem в споре с социалистами оказывали мне довольно хорошую службу.

При таком благоприятном для Австрии настроении император Карл сам начал переговоры о мире с Антантой при помощи шурина, принца Сикста Бурбонского, служившего со своим братом в бельгийской армии; я уже упоминал о том и указал на внутреннюю связь этих переговоров с другими попытками заключить имр; попытки в 1917 г. делались со всех сторон. Переговоры были начаты в конце января 1917 г. матерью Сикста, посланной Карлом в Швейцарию; позже они велись различными доверенными лицами императора; Сикст сам приехал в Вену к императору. В письме от 24 марта 1917 г., предназначенном президенту Пуанкарэ, Карл обещает, что будет стараться изо всех сил принудить Германию вернуть Эльзас-Лотарингию; для Австрии просит сохранение монархии с прежними границами. Во время переговоров, тянувшихся, собственно говоря, с декабря 1916 г., Сикст говорил (в 1917 г.) пять раз с президентом Пуанкарэ; министр Бриан соглашался с планом, а также и Ллойд Джордж, с которым Сикст несколько раз говорил. Принц Сикст был также у английского короля.

Не буду пускаться в подробности. Между императором и графом Черниным возникли по поводу этого вопроса разногласия и споры; позднее Чернин нелояльно выступил против французов и особенно против Клемансо в своей уже упомянутой речи в венской ратуше. Он уверял, что Клемансо послал к нему человека для переговоров (перед началом нового немецкого наступления); на это Клемансо ответил просто, известными словами: «Граф Чернин солгал!» Австрийское правительство лгало дальше; наконец, император Карл новыми неправдами защищался перед императором Вильгельмом, нападая при этом на Клемансо; лишь опубликование фотографии письма Карла положило наконец предел лжи. Клемансо прикончил Карла и Чернина резким словом, метко характеризующим габсбургское австриячество: «Consciences pourries». Все эти вещи теперь достаточно объяснены в печати (особенно как доверенным Сикста, так и Рибо); читатель может сам проследить лживость и бесконечную неловкость Габсбургов. Значение переговоров Сикста заключалось в том, что они велись прямо влиятельнейшими лицами с обеих сторон – австро-венгерский император сам писал президенту Французской республики, в переговорах участвовали Бриан, Ллойд Джордж, английский король и др. К ним присоединился еще французский Генеральный штаб. Если бы не было русской революции, то Сикст, по желанию Карла, вел бы переговоры и с царем.

Вена начала переговоры с Антантой с нескольких сторон, так сказать, концентрически: граф Чернин начал переговоры (на свой страх?) с Антантой при помощи своего друга графа Ревертеры, отставного советника посольства, а также и некоторых других знакомых; Ревертера свиделся с графом Арманом, шефом французской разведки во Фрейбурге в Швейцарии; переговоры тянулись от июня 1917 г. до февраля 1918 г. Ллойд Джордж был также с этой стороны уведомлен и одобрил программу переговоров. Д-р Бенеш был весной 1918 г. в сношениях с майором Арманом; Арман верил тогда в возможность революции в Австро-Венгрии; быть может, он способствовал кое-чем в этом направлении, ожидая, что Австрия тем еще охотнее пойдет на мир. Его переговоры велись с ведома французского Генерального штаба, и сам Фош их одобрил. Переговорам содействовали с французской стороны Пенлеве и Клемансо.

И еще с одной стороны вела Австрия переговоры с Антантой. В сентябре и декабре (1917) вел переговоры о мире с генералом Смутсом бывший посол в Лондоне граф Менсдорф. Сетон-Ватсон полагает, что предложения Менсдорфа были сообщены союзническим правительствам и что заявление Ллойд Джорджа, цитированное Вильсоном в январе 1918 г., было сделано под их влиянием. Ллойд Джордж – по некоторым сведениям – еще в январе 1918 г. посылал генерала Смутса к графу Менсдорфу.