Мировая революция. Воспоминания - [63]

За всеми этими и иными американскими вопросами я следил постоянно с большим интересом также в изящной литературе. У меня завявались близкие и интимные отношения с Америкой в то время (1877), когда начал выявляться особый американский реализм, а с ним и вообще новые течения: разрыв среди народа из-за Гражданской войны был валечен и до известной степени преодолен, так что единение и сила стали обнаруживаться в критическом и реалистическом сознавании собственной американской основы и американизма.

От первого соприкосновения с Америкой мой интерес сосредоточивался на Гоульсе и его реализме: на нем бы можно было доказать тезис, что реализм является демократическим методом – наблюдение над так называемой ежедневной жизнью, de facto неаристократической, и ее художественное воспроизведение. Как раз в то время, когда я начал старательнее заниматься американской литературой, выступил, как известно, Камсток против отечественной и чужой литературы. Благодаря своей личной связи с Америкой я имел возможность оживленных встреч с великими американскими писателями того времени; в 1877 г. и в следующих двух десятилетиях жили и умирали представители старшего поколения – В.С. Брайант, Лонгфелло, Уиттьер, Лоуэль, Уитман, Холмс, Эмерсон. Вследствие семейных связей я был привлечен к изучению старших писателей и духовных работников, как-то: Томас Пэн, Теодор Паркер, оба Дэна, Даниели Уебстер и др. Имя Хоуторна я уже привел – содержанием своих произведений и их художественным качеством он приближается к По.

В Европе, особенно у нас, американская литература известна лишь отрывочно; это не по заслугам. Признаюсь, что мне не очень нравилась американская философия, и в духе Эдвардса, и в духе Франклина; и новейшие американские философы меня не захватили. Прагматизм Джемса для меня так же недопустим гносеологически, как и позитивизм. Меня больше интересовал брат Джемса, особенно своими попытками изобразить характер американцев (Дэзи Миллер) и европейцев – я вообще следил за духовным развитием Америки больше по изящной литературе. Особенно выделяется борьба с пуританством и кальвинизмом во имя более современных, более гуманных взглядов. В литературе отразилась также борьба с рабством, против которого восставали задолго до Гражданской войны. В американской литературе вообще заметен сильный элемент прогрессивности; американец не боится нового, он сознает, что его государство и народ возникли благодаря революции, поэтому и искренняя симпатия ко всем народам, которые освобождались. И мы, как до нас иные народы, нашли симпатию в Америке за свою борьбу с Австрией.

Женский вопрос и любовь являются важной темой для американских романистов; как раз в этой области виден рост американского реализма, развивающегося параллельно с реализмом европейских литератур и не без его влияния.

В американской литеартуре можно увидеть, конечно, разнообразные, скорее внешние стороны американской жизни. По ней можно изучать жизнь различных частей огромного государства, его востока, запада, центра и юга, можно изучать социальный быт особых слоев общества, особенно чернокожих и различных переселенцев. Подобным же образом в литературе изображаются выдающиеся моменты американской истории и их герои (довольно нехудожественно); на всем этом видно, как американские писатели понемногу сознают основу американизма (в языке, нравах, целом миросозерцании) и его отличия от европеизма и в особенности от англо-саксонства.

Характерна краткая повесть – в эпоху телеграфа и телефона стремятся к краткости и сжатости в научном и художественном слоге, хотя нужно отметить, что короткая повесть довольно стара (По!). Повести повезло и в Европе.

В Европе в 1914 г. подготовлялась война, а в Америке в это время начали печататься в одном еженедельнике сатирические стихи в виде речей покойников, исправляющих лживые похвалы на своих могильных памятниках. В 1915 г. эти стихи вышли в виде собрания Spoon River Anthology. Уже самое название выявляет сатиру на Америку, на ее пошехонство, не только духовное, но главным обраэом нравственное. Двести пятьдесят стихотворений с эпилогом. В этом собрании меня интересовала не поэзия (да ее здесь не слишком много), а революция против господствовавшей до сих пор американской культуры и цивилизации: философские аргументы, которыми пользовались в Европе во время Вольтера и еще до него, а к этому еще отзвуки Броунинга и отчасти Фауста. Сатира Эдгара Ли Мастерса является сводкой аргументов молодой – я бы сказал, наимладшей – Америки; автор живет в Чикаго и осуждает Чикаго и вообще американские большие города; Иисус, например, ему представляется земледельцем, который был убит в городе самим городом, банкирами, адвокатами и судьями.

После Мастерса целый ряд писателей продолжают эту литературную революцию. Дрейзер описывает Чикаго, этого титана среди городов, и в этом титане показывает другого титана – мультимиллиардера: Содом и Гоморра являются убежищем добродетели по сравнению с тем, что нам Дрейзер рассказывает, – нравственный упадок римских цезарей, Италии в эпоху Возрождения, Парижа, Москвы, Берлина не может сравняться с декадентсткой извращенностью Чикаго или Нью-Йорка. А обвинение Дрейзера не единственное, с подобным же выступает Андерсон и многие другие.