Мирное время - [44]

Вскоре потолок комнаты оказался сплошь увешан бутылками, как китайскими фонариками, а пол - заставлен тазами и тарелками. Звучно падали капли. Николай нервно вздрагивал и кривился.

В один из таких вечеров Николай был особенно мрачен. Когда все бутылки были подвешены и все тарелки и тазы - подставлены, он вдруг сказал:

- Надоело... До самоубийства надоело...

- Потерпи, скоро снова солнце будет, - не отрывая глаз от книги, сказал Виктор.

- Не только дождь надоел...

- А что еще?

- Всё... Эта идиотская жизнь.

- Почему идиотская? - Виктор закрыл книгу и внимательно посмотрел на Николая. - Ты, Коля, не тем занимаешься, чем нужно, вот тебе и жизнь перестала нравиться.

- Чем же мне заниматься?

- Во-первых, перестань хныкать. Это тебе не поможет.

- Мне уже ничего не поможет, - мрачно сказал Николай и, встав с топчана, прошелся по комнате, ловко обходя бутылки и тазы.

- Брось хандрить...

- Добавь еще - тщательно чисть зубы, перед сном не наедайся, язвительно вставил Николай. - Не в этом дело... Я в последнее время много думаю, в чем дело? Наверно, в том, что мне не хватает здесь воздуха. Уж очень высоко мы живем. Почти тысяча метров над уровнем моря. Мне кажется, нам нужно было родиться в другую эпоху.

- Чем же наша эпоха неинтересна? - попытался перебить его Виктор, но Николай продолжал говорить, не слушая возражений.

- Поверь мне, мы все здесь немножко авантюристы. Одних привел сюда долг, других командировка, третьих - Жажда приключений. Я отношусь к этим третьим. Новые края, экзотика... И здесь меня постигло глубокое разочарование. Экзотика исчезла. Летают самолеты, мчатся автомобили, уже пришли первые тракторы. Библейский старик носит под халатом футбольную майку. Где же возможность выдвинуться? Ведь бухгалтером я мог быть и в Туле, и в Рязани! Ты понимаешь меня? Стоило ли ехать за тысячи километров, чтобы в этом далеком Дюшамбе протирать штаны?

Мы - искатели приключений, а не протиратели штанов. Во времена Васко-де-Гама или Колумба из нас бы вышли отважные мореплаватели, открыватели новых земель. Живи мы в восемнадцатом столетии, мы бы работали в Ост-Индской компании и вывозили драгоценности из Индии. В конце прошлого века мы воевали бы с бурами против Англии, создавали бы хлопковые плантации в Туркестане. Да, да, при других условиях мы в этом же самом Туркестане совершали бы великие дела. Мы делали бы головокружительные карьеры. Я бы...

- Ты бы, ты бы! - прервал его Виктор. - При других условиях ты носил бы на плечах золотые эполеты и соблазнял горничных твоей мамаши. Никаких героических дел ты бы не совершил.

Виктор ходил по комнате, толкал ногами тазы с водой, задевал лохматой головой висящие бутылки.

Николай безмолвно сидел на топчане, уставившись в одну точку, и вертел в руках кисть сморщенного винограда. Потом он бросил виноград на стол и повернулся к Виктору.

- Что ж, может быть, ты и прав...

Оба помолчали. Каждый думал о своем.

- Все же не пойму я, - снова начал Николай. - Вот вы, для чего вы стараетесь?

- То-есть, как это стараемся? - удивился Виктор.

- Да вот работаете, суетитесь, о "местных кадрах" на каждом шагу заботитесь. А зачем это вам? Неужели вы рассчитываете век сидеть на своих местах. Ваши "местные кадры" только и думают, чтоб вам нож в спину запустить. А не смогут, так у вас же всему научатся и в свое время вышвырнут вас отсюда.

- По-твоему, мы из-за теплых местечек сюда приехали?

- Ну, может быть, и не все, но - многие.

- Глупости говоришь! - сердито оборвал Виктор.

- А ты докажи, что глупости.

- Что же мне политграмотой с тобой заняться?

- А ты займись. Ты же комсомолец. Обязан разъяснять нашему брату неграмотному.

- Брось прибедняться. Все ты прекрасно понимаешь.

- Ей-богу, не понимаю.

- Ну, ладно. Слушай, Колумб. Пойми ты, наконец, где живешь. В нашей стране уничтожен национальный гнет, национальные привилегии, установлено равноправие. Это тебе известно. Но, кроме того, ты должен знать, что наши народы вышли из-под власти царизма на разном уровне своего развития. Русские, скажем, на высоком, таджики - на низком. Здесь почти нет пролетариата, а промышленности - совсем не было. О культуре и говорить нечего. Сам видишь. Значит, нужно, прежде всего помочь таджикам создать промышленность, вырасти и рабочий класс. Без нашей помощи им этого не осилить.

Вот ты говоришь "местные кадры". А что это такое? Не знаешь. Это значит, что Советская власть родная этому народу, что она действует на его языке, что у власти стоят местные люди, знающие язык, обычаи, нравы. Понял? Вот это и есть местные кадры. Но этих людей надо еще воспитывать, чтобы потом они других воспитывали. А кто это сделает? Мы. Если каждый из нас поможет только одному таджику встать на ноги, знаешь, сколько этих самых "местных кадров" получится?

Николай усмехнулся.

- Но ведь рано или поздно вам придется уступить им свои места...

- Ну, что ж. Возможно.

- А вы куда? Дальше поедете? Новых воспитывать?

- Надо будет и поедем, - сердито сказал Виктор.

Они замолчали и долго лежали на своих топчанах, прислушиваясь к звону падающих капель.

- Все-таки мне кажется, - сказал, наконец, Николай, - не очень-то вас здесь любят. Небось, как едете в командировку, винтовочку, а то еще и наган берете...