Мирное время - [33]

Через неделю молодые Пенские распрощались с почтенным зубным врачом, его рыхлой супругой и укатили скорым поездом в Москву, чтобы оттуда двинуться в новые края.

Старики поплелись с вокзала домой. Мадам Шапиро всю дорогу всхлипывала и шумно тянула носом, старик сердито жевал желтый свисающий ус и время от времени бросал на жену злые взгляды. Наконец, он не выдержал.

- Четыре месяца ты шипела на них, как змея. Что же ты хочешь теперь?

И не дожидаясь ответа, быстро зашагал вперед. Мадам Шапиро громко всхлипнула и засеменила ему вслед.

И вот они поехали к черту на рога, в какое-то Дюшамбе, где у Людмилы Степановны были какие-то старые знакомые. Конечно, она сразу устроилась. Экономисты везде нужны. А что делать ему - Анатолию Пенскому, человеку без профессии?

Работы в Доме дехканина было немного, и Толя от безделья решил вести записные книжки. Он слышал, что так делал Чехов. В комнате, предназначенной под будущую библиотеку, на полу лежала беспорядочная груда книг. Толя начал искать в них красивые выражения, строчки из стихов. Потом он стал подбирать всякие сведения о Средней Азии, Таджикистане, записывал интересные слова, а иногда сам придумывал фразы, казавшиеся ему умными и значительными. Постепенно книжка заполнялась, он любил читать ее, дополнять написанное новыми строчками.

Толя возможно не читал бы газет, если бы это не входило в его обязанности. Служба есть служба, и Толя с утра просматривал все газеты, а местную даже прочитывал вплоть до объявлений на последней странице подбирал материал для своей записной книжки.

За чтением он зевал, курил, вздыхал. Просматривая местную газету, он каждый раз убеждался в том, что в редакции работают люди черствые и скучные. Сухие сводки, однообразные статьи и полное отсутствие поэзии. Он мысленно представлял себе страницу "Приднепровского голоса", украшенную стихами Ан.Пенского.

Да, разница, конечно, большая. Его произведения, как бы то ни было, а все же придавали газете совсем иной, можно сказать, поэтический характер.

"Красный Таджикистан" явно нуждался в стихах. И он - Анатолий Пенский будет их писать. Стихи займут почетное место - на первой странице газеты, рядом со скучными передовицами. А Толя, конечно, тоже займет свое место в рядах журналистов. Короче говоря, он поможет газете исправить ее недостатки.

И Толя сразу, тут же сел писать. Но канцелярия Дома дехканина - место малоподходящее для творчества. Сюда то и дело приходили люди, требовали разные справки, сводки, планы, мешали сосредоточиться. Толя взял карандаш и бумагу, пошел за кулисы строющейся сцены и лег на диван. Он находился там до поздней ночи и поднялся с дивана, когда первые двенадцать строк были готовы.

Утром Толя отпросился на час с работы и побежал в редакцию. Он походил немного по редакционному коридору, не зная к кому обратиться. Поразмыслив, он решил, что нужно идти прямо к самому главному: раз он главный, значит он умный и сразу поймет Толю Пенского, тоже умного человека.

И он пошел к редактору. В маленьком кабинете стоял большой, заваленный бумагами и книгами стол. За столом, почти скрытый бумажной грудой, сидел человечек с большой круглой, блестящей головой. Он был совершенно лыс. Круглые очки в толстой оправе косо сидели на мясистом носу. Это и был редактор газеты Абрам Максимович.

Толя нерешительно остановился у дверей. Редактор посмотрел на него, встал и тонким голосом закричал:

- Вы ко мне? Давайте, давайте! Не стесняйтесь! Что там у вас?

Редактор был весел, улыбался и потирал руки. Толя подошел к столу и сел на единственный в комнате стул.

- Я... - нерешительно начал он и забыл всю заготовленную речь о недостатках газеты. - Я... принес кое-что...

- Давайте. Прочитаем.

Абрам Максимович почти вырвал из Толиных рук рукопись, откинулся на спинку своего кресла и начал читать. Толя сидел стараясь не дышать и не сводил глаз с редактора.

Абрам Максимович прочитал про себя раз, другой, потом повторил вслух.

Быстро сумерки землю окутали,

Развеяв зной угасшего дня...

Мечтами душу мою убаюкали,

Забвеньем сковали меня.

И деревья, как тени неясные,

Оцепили аллеи кругом.

В небе звезды рассыпались страстные,

Загорелись прекрасным огнем.

- Мило. Очень мило. Чудные стишки, - сказал он после маленькой паузы. У вас есть это самое, как говорится... искра божья. - Он засмеялся и положил рукопись на стол. Потом серьезно спросил: - Чего же вы хотите?

- Как чего? - изумился Толя. - Вот принес вам стихи для газеты.

- Ах, для газеты, - протянул редактор. - Для газеты они не совсем подходят, милый мой. Вы не обижайтесь. Я знаю, авторы народ обидчивый. Но, понимаете ли, газета у нас сейчас работает несколько односторонне. Я подчеркиваю - односторонне. Мы больше заняты хлебоуборочной, товарооборотом, разной там осенней вспашкой, а у вас стихи о душе, о тенях, о звездах. Звезды, конечно, вещь прекрасная, но сейчас они нам не к сезону. Только вы не обижайтесь. Я подчеркиваю, не к сезону.

Толя встал и сердито взял свою рукопись со стола.

- Ну вот, я так и знал, что рассердитесь, - улыбнулся Абрам Максимович. - Ей богу, я не виноват. Вы парень талантливый. Пишите о чем-нибудь другом, может и подойдет. Пишите и приносите.