Мириад островов. Строптивицы - [9]

— Барб, а ведь забавно было бы столкнуться с разбойниками, — говорила Олли, с кряхтеньем вылезая из платья и насовывая на себя привычные шаровары и тунику.

— Где я тебе их возьму? — отвечала сестра. — Любое ремесло отмирает, если не приносит осязаемой выгоды.

— Как скучно, — поморщилась Олли. — Меркантилизм напрочь вытеснил романтику.

— Все люди, все человеки, — кивнула Барб. Она уже успела и штаны натянуть, и коралловые бусы нацепить под рубаху. — Прибыль гадательная — один розыск сколько будет стоить, — а убыль пребывает в границах от левой руки до правой… тьфу, до головы. Закон ужесточили, вместо ног сразу то, что наверху, отсекают. Впрочем, под местным наркозом, в отличие от конечностей.

— Как это?

— Наливают ковшик выдержанного вина из подвалов дедушки Акселя. Или кто он нам был по свойству?

— А разве он…

— Разумеется. Давай посчитаем колена с заду наперёд. Приемный папочка Великой Ма Эстре. Условный дед короля-монаха, а, значит, и нашего папы-по-судебному-решению Рауди. Побочный прадед, вот. Довольно хрупкая цепь родственных связей, но даёт при оказии право на двойную порцию вестфольдского эшафотного.

— Ты это к чему? — с подозрением спросила Олли.

— Да показалось, тебе не терпится податься на большую дорогу, караванщиков потрошить.

— Уж лучше потренироваться на собственном муже, — ответила старшая.

— Лучше? В смысле безопаснее или наоборот — веселее?

Ответа она не получила, потому что Олавирхо с показным возмущением фыркнула, кони стали ей вторить на четыре голоса, а в дверь сортира деликатно постучали рукоятью кучерского хлыста.

И экипаж тронулся дальше…

Путь их вначале пролегал как бы навстречу давней материнской авантюре — из столицы по приморским холмистым равнинам, оставляя в стороне Вестфольд. Постоялые дворы и харчевни в этих местах заслуживали куда лучшего названия, чем было им дано, каменные плиты были уложены стык в стык, сменивший их гравий — отлично утрамбован. Но постепенно дорога сужалась, гонцы одвуконь, на резвых скондских меринах, и в седле грозно рычащих сайклов попадались изредка и в конце концов исчезли насовсем Трактиры испарились тоже: путники останавливались в селениях на две-три лачуги, прилепленных к каменистому уступу. Впрочем, лачуги были чистые и без паразитов — здешние клопы мёрзнуть в соломе явно не желали.

После одной из таких ночёвок девицы смеха ради уселись напротив одна другой, колено к колену — посмотреть, как поступят их наречённые. Однако близкого соседства не выторговали: юноши просто повторили ход, а к тому же загромоздили межеумочное пространство вещами — получилась как бы невысокая перегородка. И вовсю пытались не глядеть в сторону противоположного пола.

Гладкое сменилось тряским, влажная весна — сухим, как кремень, летом, а за скалистыми холмами как-то незаметно возвысились горы. Рыдван раскачивало на осях, девушки цеплялись за потолок и стены, юноши тихо ругались сквозь зубы, чайная посуда и ночные вазы то и дело норовили расплескать содержимое.

— Верхом было бы приятнее, — однажды сказала Олли. — Правда, Барб?

— Вы умеете, сэния? — неожиданно для неё вмешался Армин.

— Ну как тебе сказать, — объяснила она. — На этих слонопотамах да в дамском седле — вряд ли у нас что-то путное получится. Но на Чумном Острове, бывало, мулагров подсёдлывали, а это куда как похлеще. Ещё у мамы чистокровный жеребец был, ему нарочно родовитых подруг с континента выписывали. Но дети шли не под седло, а для торговли.

— Хороши были, наверное, жеребчики и кобылки, — заинтересованно спросил Сента. — Я бы не продавал, пожалуй. Ваша семья были зажиточна, разве не так?

— Золото-серебро у нас водилось, и верно, — объяснила рассудительная Барб. — Одним рейсом увозили раритеты и всякие домашние поделки, рукописи там, самоцветное низанье, другим привозили монету. Но зачем корабли пустяками грузить? Торговать не с кем, одно семейство всю округу держит. Нам были нужны вещи.

— Ну а себе оставить?

— Оставляли, конечно, — кивнула Олли. — Старине Сардеру уже под два десятка, карьером не пустишь. Молодая смена требуется. Для радости — но и для красы тоже. И ради пользы. Пустишь такого на корде вокруг посадок — вся вредная мелкота, полёвки там, землеройки — из-под копыт прямо шарахается!

— Как цепную собаку, что ли? — рассмеялся Армин.

— Пса или волка не дело привязывать, — авторитетно объяснила Барбара. — Сердитей становятся, а оборонять могут куда меньшую площадь.

— Волки? Это как же?

— Если кормить волчьего щенка грудью или хотя бы к своей груди соску с молоком прикладывать. Мама Орри говорит — старый готийский обычай.

Юнцы только головами качали…

Это был интересный момент для всех четверых путешественников. Но дальше снова началась рутина: в дороге для любого день идёт за два, а юных дворянчиков, тем более, уже третий раз тягали оттуда-сюда и обратно.

Но вот, наконец, ближе к полудню передовой охранник — он был из местных — свернул назад и сказал, наклонясь к окошку:

— В виду кастель Шарменуаз-а-Октомбер, милорды и высокие сэнии.

— Как Игрица, разлилась от дождей? — спросил Армин.

— Не буйствует, мэсы маркизы. Но сам я не переправлялся.