Мириад островов. Рождение героя - [2]

Не протягивай рук. Не раскрывайся навстречу. Вспомни: такие встречи радостны и чреваты бедой в одно и то же время.

— Гали, дочь Алекса. Победительница, — Барбе чуть обернулся, проговаривая её короткий титул, поймал её взгляд своим и уже вовсю улыбался навстречу. — Стройна-хороша, как и прежде, разве что серебро к пеплу подмешалось. Будто само время перед тобой пасует.

И вроде как тянется целовать ручки. Теперь хочешь не хочешь, а встать и поклониться надо.

— Здравствуй, лейтенант Ордена. Или давно уже майор, такие у вас в Братстве звания? Вижу, только теперь прорвался через цепь морских лошадок, — Галина начала разговор почти с того же, на чём он кончился много лет назад.

— Только теперь, — в его глазах, по-прежнему синих и ничуть не выцветших, раскаянья не обнаружилось ни капли. — Мы, орденские, в себе несвободны, сама знаешь. И чем дальше, тем пуще. Вести о вас добывал с лёгкостью, а сам отпроситься не умел. Такое вот послушание градус гравис.

— Как ты — благополучен?

— Более чем. Если тебя это в самом деле нынче волнует.

«Хм, разговор, слава Богу, начал слегка заостряться. Вот сейчас я…»

Как раз сейчас нагрянули девчонки-погодки: нечёсаные, грязнолапые, разрумянившиеся от сугубого азарта. И почти что хором:

— Ой, мам-Гали, посольский флейт приплыл, рядом со старой гаванью бросил якоря. Ай. Высокий отец-кавалер, вы ведь прямо с борта? Мы — Орихалхо и Барбара, мессер…

— Мессер кардинал-епископ, то же полковник ордена святого Езу Барбе Дарвильи МакБрендан, добрый приятель вашей матери, к её и вашим услугам, — Барбе церемонно раскланялся, не снимая тафьи. — А также старый знакомец прочих ваших родителей.

— Мам, тот самый? — догадливо спросила Олавирхо.

— Кто-то, — сурово ответила Галина. — И кончен разговор. Живо бегите к маме Орри и папе Рауди, доложитесь. Пускай сообразят насчёт особо хорошего обеда и баньку пожарче истопить. Ты как, Барб, в чистые овощееды пока не записался? Постов вроде бы нет никаких.

— Странника сие не касается. Потребляю всё, что дадут, — ответил улыбаясь.

— А уж мыться-стираться, помню, всегда любил. Признайся, во время долгого пути разве что из-за борта солёной водой окатывало?

— И ещё из ведра, когда палубу мыли, — подхватил он. — Ты, я вижу, наловчилась задавать своим мужчинам баню.

— Каким мужчинам? Орри у нас твёрдо по женской части идёт. Вот Рауди — иное дело. Ты ведь слышал, кто из нас есть кто?

— Слегка запутался. Какая девочка от меня?

— Младшая, конечно. Барба-Варенька. Черноволоса и синеглаза, словно капитан Блад.

— Пират?

— В пиратах у нас дочка Орихалхо числится. Азартна и не так любит учиться и рассуждать, как действовать.

— Наслышан. И что Рауди — догадывается?

— Нельзя же столько лет человека дурачить. Все мы всё знаем. И никаких с того слёзных драм не вышло.

— А такое распределение ролей — лишь для удобства в общении. Верно?

— Барб, я уж привыкла, что в простоте душевной ты перед моими очами не являешься, — чуть резко проговорила Галина. — Не заговаривай зубы. Говори, в чём дело, пока мы одни. И покороче.

— Покороче не выйдет. Одно могу сказать сразу: поручение моё — из добрых, хотя тебе не одна с него радость получится.

— Утешил. Ну, говори же.

Они снова уселись — Галина отделила от себя часть своей тряпки, ровно столько, чтобы щёголь-монах не повредил роскошных одежд.

«А если прострел заработает — его личное дело», — подумала с лёгкой мстительностью.

— Что король Кьяр развелся, отправил жену в монастырь и сам постригся в монахи — слышали ведь?

— Естественно. Голуби на крыльях принесли, а потом и указ по воде прибыл. Но без особых деталей.

— Там получился небольшой мятеж. Зигрид всегда чувствовала себя на чужом месте и оттого бывала несколько опрометчива. Помнишь Михаила?

— как не помнить. Безусловно.

— Ну вот, отродив нужное количество королят и не имея иных занятий, она предалась развлечениям, — чуть поморщившись, объяснил Барбе. — Вот и затянуло её. Пошла наперекор нашим вечнозелёным дамам во главе с матерью моей и Кьяртана. Взяла на ложе кавалера весьма двусмысленной репутации. Чуть не погубила этим одну девочку, королевскую воспитанницу, против коей и составился упомянутый заговор. На жизнь Кьярта тоже покушались — тот самый сьёр Эрмин. В целом обошлось: теперь у нас на троне юный Фрейр-Юлиан, родной сын короля, и та самая малютка Фрейя. Обменыши: первый вырос в городе Москва, вторая оттуда родом. Уже и наследник растёт.

— А ты как в эти дела замешался?

— Поручение Братства. Меня тогда смотрели на высокий пост, ну и сказали: «Недостойно тебе шарахаться от тени. Иди и склони короля Кьярта на сторону бывшей Супремы — это нам необходимо, но для тебя самого лишь предлог испытать себя. Смотри ему прямо в лицо и говори одну лишь правду — ничего, помимо правды, как ни была бы она для тебя невыгодна и опасна».

— И верно — твой самый жуткий страх. Встретиться с ним лицом к лицу.

— Я всё вспоминал святого Франциска из Ассизи. Как он велел стыдливому брату раздеться догола во время святой мессы.

— Теперь Кьяртан знает?

— Представь себе. Знает и то, что я, как его сводный брат, обязан ему верностью, а вместе со мной — моё братство. И что? Всё по сути осталось на своём месте. Земля не разверзлась и небеса не обрушились. Душу он мне подарил, сердце оставил при себе. Оба мы одиноко стоим против ветра — и оба тем счастливы.