Миражи мира Яви - [31]

Эрвин хмуро сказал:

— Может, и герой. Героических ситуаций пока нет.

Он демонстративно, с сосредоточением на деталях, осмотрел помещение. Всё достойное внимания расположилось в центре: саркофаг и в нём брамфатура, скрывающая фигуру человека. Зрению доступно красноватое, спокойное лицо с закрытыми глазами. На саркофаге — Лампа с прозрачными стенками, жёсткими четырьмя ребрами. В Лампе горит мини-свечка, воск плавится, фитилёк тлеет, но ни то, ни другое никак не кончаются. Свет пламени свечи мягкими отсветами ложится на металл саркофага, достигая и тех мест, куда по правилам оптики попасть никак не может. И, смешиваясь с сиянием брамфатуры, добавляет в него тёплой жизненности.

— Храбрец не лучше труса, — назидательно сказал Дедушка и перенёс свечу на кушетку, накрытую пледом с рисунком змеи.

Но свет свечи не изменил ни яркости, ни расположения отсветов как на саркофаге, так и на лицах сидящих кругом людей. Работает, как уяснил Демьян, ненормальная физика.

— А задачка тебе, герой-фаэт! В горящую избу ты, может, и войдёшь… Но сможешь ли затушить малое пламя, в близкой доступности? Вот, к примеру, мою свечу? Попробуй, не обижусь.

Эрвин подумал пару секунд и решился. Осторожно протянул руку к Лампе. Ни стекла, ни какой иной преграды не оказалось. Дедушка переместил свечу поближе к Эрвину, сам отошел к другой стороне Лампы. Фаэт дунул, — никакой реакции. Пламя и не колыхнулось. Послюнил два пальца, пытался схватить кончик фитиля — снова ничего не вышло. Будто и нет свечи. А свет от неё — есть! Недостижимая, но горящая и светящая свеча!

— Не понял, — растерянно сказал Эрвин.

— А теперь, — с торжеством в голосе сказал Дедушка, — Если ты усомнился в реальности моей свечечки, попробуй от неё прикурить. Знаю, что не куришь, здоровье бережёшь. Подожги что-нибудь из того, чего не жалко.

Эрвин огляделся. Кругом ничего ненужного и способного гореть. Демьян протянул ему обрывок листа из своей записной книжки. Фаэт поднёс кусочек бумажки к пламени. Бумага загорелась, распространив горьковатый запах.

Дедушка захлопал в ладошки и торжественно сказал:

— Ну! Вот! Так есть свеча или нет свечи? Ведь светит и греет! А ты и прикоснуться не смог! Теперь имею полное право объявить своё имя для вас. Зовите меня Фиргун. Что значит — Пустота. Я ведь тоже то ли есть, то ли нет.

Он весело рассмеялся, погладил седую бороду. И продолжил:

— А сейчас мы с вашим кораблём… О, прости, Ананда, ты теперь и мой звёздный корабль. Наш! Попрошу у него для всех эксперимента. Большого и натурального!

* * *

Ананда согласился с Дедушкой-Фиргуном. «А между ними мысленная связь», — сказал себе Нур. Корабль увеличил внутренний объём. На месте, где когда-то для Леды явился пульт сенсорного управления, возникла объемная сцена. Вначале её заполнил полупрозрачный белесый туман. Как только он развеялся, Азхара охнула. Остальные замерли, впечатлённые натуральностью картины. Нур, поразившись тому, что Азхара поняла смысл прежде него, почувствовал, как зазвенела струна, проходящая через сердце. Ананда с Фиргуном воспроизвели комнату в доме его земного детства.

Деревянный стол без скатерти. Над ним свисает с потолка на витом проводе лампочка накаливания. Но электричества нет. В стеклянной банке на столе — стеариновая свеча. Фитиль обугливается, потрескивает, съеживается. В колеблющемся свете убранство стола выглядит полуреальным, фантастическим. В центре чугунок с дымящейся гречневой кашей, кругом него четыре алюминиевые миски с деревянными ложками в них. Кругом стола на деревянных стульях четверо. Двое взрослых и двое мальчиков. Старшему из детей не больше десяти лет. У него большие уши и широко распахнутые зеленые, в коричневую крапинку, глаза.

Изумруд глаз Азхары потемнел — признак предельного волнения. Она повернула голову к Нуру. Отсветы свечи в зрачках — как двойной вопрос. И он мысленно ответил: «Да, это я».

Ананда негромко и очень мягко произнёс:

— Картина абсолютно реальной жизни. И не нуждается в подтверждении истинности. Эти люди вас не видят. И не ощутят, даже если вы к ним притронетесь. Но глаза вас не обманывают. Прикоснитесь к столу, к одежде любого из них. Кроме Нура, — ему не разрешено…

Демьян дотронулся до края стола, постучал по некрашеной доске. По затихшей полости Сферы разнесся звук удара по настоящему дереву. Азхара, поколебавшись, подошла к старшему мальчику, коснулась ладонью головы, пригладила густой вихрастый черный волос. Причёска изменилась, но ни мальчик, ни другие за столом не заметили превращения. Корабля, как и путей среди неизвестных звёзд, для них не существует.

Демьян почти шёпотом, переводя взгляд с мальчика на Нура и обратно, сказал:

— Знакомая мне обстановка. Обычный ужин перед сном на окраине Империи. Люди невысокого статуса, рабочий класс. Их не волнует космос. Они спокойно, почти молча поужинают. Отец с матерью обменяются несколькими фразами. О завтрашнем дне. Он о работе на заводе, она о делах в доме и приусадебном хозяйстве. Может быть, о школьных заботах. И всё.

Он внимательно посмотрел на Нура, Азхару. И предложил:

— Думаю, достаточно. Мы поняли смысл эксперимента.