«Мир спасет красота». В России - [21]

Шрифт
Интервал

>77 Жан-Франсуа Роллен — поэт, эссеист, переводчик с китайского языка, автор работ о древнекитайской мысли и живописи.

>78 В статье «Троице-Сергиева лавра и Россия» о. Павел называет Троицкую лавру «ноуменальным центром России»; буквальное высказывание, приведенное Ф. Федье, нам неизвестно. Однако оно представляется возможным в связи с мыслью, высказанной о. Павлом в той же статье: «Чти- тель Пресвятой Троицы, прп. Сергий строит Троичный храм, видя в нем призыв к единству земли Русской, во имя высшей реальности. Строит храм Пресвятой Троицы, „чтобы постоянным взира- нием на него“, по выражению жизнеописателя прп. Сергия, „побеждать страх пред ненавистною раздельностью мира“. Троица называется Живоначальной, т. е. началом, истоком и родником жизни, как единосущная и нераздельная, ибо единство в любви есть жизнь и начало жизни, вражда же, раздоры и разделения разрушают, губят и приводят к смерти. Смертоносной раздельности противостоит живоначальное единство, неустанно осуществляемое духовным подвигом любви и взаимного понимания». Троицкий монастырь со своим литургическим центром, Троицким собором, таким образом, может действительно восприниматься как мистически центральная точка молитвенного, уповательно- го собирания не только Руси, но и всего земного мира от «ненавистной раздельности».

>79 Ярославская ж. д. Автор называет ее так — конечно, со слов В. Бибихина, — потому что с Ярославского вокзала Москвы отправляется большая часть поездов в сторону Сибири и Дальнего Востока. Отсюда же увозили осужденных в лагеря восточной части Союза (ср. ниже о Мандельштаме).

>80 Прот. Сергий Булгаков, «Священник о. Павел Флоренский» (1942). Цитата несколько видоизменена. В оригинале автор, описывая мощь дарований, широту и глубину научных интересов о. Павла, его «всепожирающую пытливость ума», скорбно резюмирует: «И все это богатство даров и, очевидно, достижений сокрыто, а может быть, и погребено варварством, духовным нашествием гуннов на русскую землю, раздавлено чугунным прессом „советской власти" вместе с миллионами человеческих жизней».

>81 Поэт Ольга Седакова.

>82 Автор — московский скульптор Владимир Казачков.

>83 Civilité.

>84 Civilisation.

>85 «То, что принадлежит к области отделенного, запретного и неприкосновенного» (Le Nouveau petit Robert Dictionnaire alphabétique et analogique de la langue française. Paris: Robert, 2002. P. 2343).

>86 Площадь Московского Кремля составляет 28 га, сада Тюильри — 25,5 га (длина 920 м, ширина

325 м).

>87 Описывается не традиционная русская печь, а т. н. «шведка», вошедшая в сельский быт уже в XX веке.

>88 Popularität. См. примеч. 27.

>89 Nonchalance.

>90 Re-sistere, по первым значениям, — останавливаться, снова вставать.

>91 Речь, произнесенная М. Хайдеггером при вступлении его в должность ректора Фрайбургского университета 27 мая 1933 года.

>92 Перевод представляет собой, по сути, комментарий, истолкование прямых слов Хайдеггера. Ср. перевод В. Бибихина: «Всякое водительство (Führung) должно признать за следованием (Gefolgschaft) собственную силу. Всякое же следование несет в себе противостояние».

>93 Dissidence.

>94 Déploiement.

>95 См. примеч. 91.

>96 L’ensemble.

>97 Приведем здесь одно из примечаний Ф. Федье к русскому переводу «Ректорской речи», выполненному В. Бибихиным: «Gefolgschaft. Этот термин имел в нацистской терминологии особенно исковерканную карьеру (по этому вопросу можно прочесть великолепный анализ, который ему посвящает Виктор Клемперер в главе XXXIII своей книги: Victor Klemperer. Lingua tertii imperii. Leipzig: Reclam, 1975). Он составляет вместе с тем часть словаря, который нацисты непосредственно заимствовали у молодежных движений, развернувшихся в Германии с большой широтой и огромным разнообразием изобретательного политико-социального экспериментирования с конца XIX в. и вплоть до падения Веймарской республики. Нацизм сделал из этого термина эмблему и прославление слепого послушания в рамках отношений, где Führung и Gefolgschaft проявляют себя только в единственном смысле, как отмечает Виктор Клемперер (op. cit., S. 259): „Как поступает образцовое Gefolgschaft? Оно не рассуждает, оно не имеет душевных состояний — оно повинуется“. Хайдеггер, говоря о „настоящем следовании“, недвусмысленно обозначает контекст, в котором отношения между руководством и следованием развертываются подобающим образом. Удивляет сближение — но также и дифференциация — с соображениями Симоны Вейль, например, в этом тексте 1937 г. (Simone Weil. Œuvres complètes. II, 3. P. 58): „Столкновение между давлением снизу и сопротивлением сверху вызывает, таким образом, постоянно неустойчивое равновесие, определяющее в каждый момент структуру общества. Это столкновение — борьба, но оно не война“. Различие между мыслью Мартина Хайдеггера и Симоны Вейль в данном пункте то, что для первого сопротивление есть дело народа, т. е. той части общества, которая не стоит у власти, тогда как для Симоны Вейль, — странным образом верной здесь римской мысли (ср. Цицерон: „Principuum munus est resistere…“ — „обязанность первых [среди граждан] в том, чтобы сопротивляться“), сопротивление есть специфически дело тех, кто осуществляет власть».


Рекомендуем почитать
Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1

После распада Советского Союза страны бывшего социалистического лагеря вступили в новую историческую эпоху. Эйфория от краха тоталитарных режимов побудила исследователей 1990-х годов описывать будущую траекторию развития этих стран в терминах либеральной демократии, но вскоре выяснилось, что политическая реальность не оправдала всеобщих надежд на ускоренную демократизацию региона. Ситуация транзита породила режимы, которые невозможно однозначно категоризировать с помощью традиционного либерального дискурса.


Событие. Философское путешествие по концепту

Серия «Фигуры Философии» – это библиотека интеллектуальной литературы, где представлены наиболее значимые мыслители XX–XXI веков, оказавшие колоссальное влияние на различные дискурсы современности. Книги серии – способ освоиться и сориентироваться в актуальном интеллектуальном пространстве. Неподражаемый Славой Жижек устраивает читателю захватывающее путешествие по Событию – одному из центральных концептов современной философии. Эта книга Жижека, как и всегда, полна всевозможных культурных отсылок, в том числе к современному кинематографу, пестрит фирменными анекдотами на грани – или за гранью – приличия, погружена в историко-философский конекст и – при всей легкости изложения – глубока и проницательна.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.


Пришвин и философия

Книга о философском потенциале творчества Пришвина, в основе которого – его дневники, создавалась по-пришвински, то есть отчасти в жанре дневника с характерной для него фрагментарной афористической прозой. Этот материал дополнен историко-философскими исследованиями темы. Автора особенно заинтересовало миропонимание Пришвина, достигшего полноты творческой силы как мыслителя. Поэтому в центре его внимания – поздние дневники Пришвина. Книга эта не обычное академическое литературоведческое исследование и даже не историко-философское применительно к истории литературы.


От Достоевского до Бердяева. Размышления о судьбах России

Василий Васильевич Розанов (1856-1919), самый парадоксальный, бездонный и неожиданный русский мыслитель и литератор. Он широко известен как писатель, автор статей о судьбах России, о крупнейших русских философах, деятелях культуры. В настоящем сборнике представлены наиболее значительные его работы о Ф. Достоевском, К. Леонтьеве, Вл. Соловьеве, Н. Бердяеве, П. Флоренском и других русских мыслителях, их религиозно-философских, социальных и эстетических воззрениях.


Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)

Перед вами первая книга на русском языке, специально посвященная теме научно-философского осмысления терроризма смертников — одной из загадочных форм современного экстремизма. На основе аналитического обзора ключевых социологических и политологических теорий, сложившихся на Западе, и критики западной научной методологии предлагаются новые пути осмысления этого феномена (в контексте радикального ислама), в котором обнаруживаются некоторые метафизические и социокультурные причины цивилизационного порядка.


Магический Марксизм

Энди Мерифилд вдыхает новую жизнь в марксистскую теорию. Книга представляет марксизм, выходящий за рамки дебатов о классе, роли государства и диктатуре пролетариата. Избегая формалистской критики, Мерифилд выступает за пересмотр марксизма и его потенциала, применяя к марксистскому мышлению ранее неисследованные подходы. Это позволяет открыть новые – жизненно важные – пути развития политического активизма и дебатов. Читателю открывается марксизм XXI века, который впечатляет новыми возможностями для политической деятельности.