Мир сновидений - [4]

Ja vaikk’ ei ois se tullutkaan

niin sekunnilleen oikeaan,

ois pälkähästä päästy pois

ja jokin aika saatu ois.

Mut mies se viipyy, viipyy vaan

ja yhä seisoo kello maan

ja kaikki toimet nurin käy,

kun ajan johtajaa ei näy.

Из сборника «Ночная пряха» / Yökehrääjä (1897)

ОНА СЛОВНО ИДЁТ ПО ЦВЕТАМ

Ступает — словно вдет по цветам,

парит, будто музыки крылья,

склонила так гибко стройный стан,

когда молча мимо скользил я.

И доколе достанет мне сил, чтобы петь

и звенеть в этом мире струнами,

ей по синим волнам моих песен лететь,

над синими плыть цветами!

HÄN KULKEVI KUIN YLI KUKKIEN

Hän kulkevi kuin yli kukkien,

hän käy kuni sävelten siivin,

niin noijana notkuvi varsi sen,

kun vastaban vaiti ma hiivin.

Ja kunis mun voimani kukoistaa

ja soi minun soittoni täällä,

sinis laulujen laineilla käydä hän saa

ja kulkea kukkien päällä!

* * *

Кораблики дети пускают,

и в селах звенит хоровод,

купальница в рощах цветет,

щебечет весна, не смолкая.

Южный ветер ласкает

юную в поле рожь —

чего же ты, девочка, ждешь?

Другие уж свадьбу играют!

* * *

Jo Iapset laivoja veistää,

jo karkelot kyliltä soi,

kevät laulaen lehtoja astuu

ja kumpuja kullervoi.

Suvituuli jo Suomehen saapui,

puki nuoriksi nunnet ja puut —

Oi, joutuos impeni nuori,

jo häitänsä viettävi muut!

ПЕСНЯ МАРЬЯТТЫ

 Зыбку качаю вечером поздно,

зыбку из ветхой дуги.

Спи-задремли, наглядевшись на звезды,

шума наслушавшись елей морозных,

под песню мою и пурги,

в зыбке из ветхой дуги!

Ясли щелясты, в прорехах попона,

инеем стены блестят.

Мамина ласка, нежность бессонная,

светлое грейте дитя!

Все твою маму и гонят, и судят —

ей ни ночлега, ни хлеба не будет.

Крут каменистый просящего путь!

Твой — будет легче хоть чуть?

Ясли щелясты, в прорехах попона,

смертно холодная ночь.

Вот мой сиротка, судьбина студеная,

сдуй, унеси его прочь!

Спи-засыпай, луговой мой птенчик,

баюшки-баю-баю.

Спи в пуховой перине метели

на милосердной белой постели —

знать, ледяной приготовила венчик

Смерть на головку твою?

MARJATAN LAULU

Keinutan kehtoa, laulatan lasta

vaulussa vemmelpuun.

Nukkuos tähtiä katselemasta,

vaipuos kuusia kuuntelemasta,

uinuos äitisi Iauleluun,

keinuhun vemmelpuun!

Harva on soimi ja hieno on loimi,

kuurassa kiiltävi maa.

Lammitä lempi, äityen lempi,

vaijele lastani valkeaa!

Ihmiset emollesi kantavat kaunaa;

saanut en kylpyä, saanut en saunaa.

Pysty on kulkea pyytäjän tie;

sulleko loivempi lie?

Harva on soimi ja hieno on loimi,

kylmä on yo kuni sois.

Hengitä halla, kohtalon halla,

hengitä orponi onneton pois!

Nukkuos, äityen nurmilintu,

tuuti, tuuti lulla!

Uinuos pakkasen untuville,

annahille, harmahille,

painuos yöhyen parmahille —

tais jo Tuoni tulla?

* * *

 Что же не спишь, мой цветочек — сыночек?

Плачешь — чай, холодно стало?

Бедный ты мой…

Чудо! Коснулось тепло твоих щечек,

инея как не бывало!

В яслях-то, в яслях — травой луговой

сено свежо задышало!

Глянь — что за свет засиял надо мною?

Глянь — что за луч заиграл за стеною?

В небе над хлевом — Звезда,

дня голубее, месяца ярче,

звезд остальных и яснее, и жарче, —

видно, Господь повелел ей сверкать,

дитятко светлое оберегать?

* * *

Miksi et nuku orna kukkani, rukkani?

Itket — kylmäkö koski?

Kylmäkö on?

Ihmel Lämmin on lapseni poski,

sulanut seimen on seinä,

allasi, allasi angervon

kuumana huokuvi heinä.

Kas, mikä kajastus päälläni päilyy? —

Kas, mikä sajastus seinällä häilyy? —

Seimen päällä on tähti,

tummempi päivää, kirkkaampi kuuta,

selvempi, suurempi tähteä muuta;

Luojako lähetti tähden sen

suojaks lapseni valkoisen?

* * *

 Тише качайся, дуга моя — зыбка,

баюшки-баю-баю!

Баиньки, спи-засыпай, моя рыбка,

мамина радость, Господня улыбка, —

знать, опустился легкий и зыбкий

Сон на головку твою?

* * *

Keinuos kehtoni vemmelpuinen,

tuuti, tuuti lulla!

Tuutios lapseni tuiretuinen,

armahuinen, naurusuinen,

tuutios rinnoilla rakkauden —

tais jo Unetar tulla?

ПЕСНЯ ЛЕСНОГО ТОРПАРЯ

Ушел я из деревни далеко,

где в чаще голубеет озерко,

и там решил себе построить дом

без помощи чужой, своим трудом.

Односельчан я пособить не звал,

ни служку, ни попа не умолял

о заработке я, и до конца

я ни гроша не занял у купца.

Один валил я сосны, делал тес,

и мох, и камень сам из леса нес,

все лето отмахал я топором —

и к осени готов был новый дом.

Теперь живу один в лесной глуши,

на тропке не встречаю ни души,

в деревню ни на сход, ни в хоровод,

ни в гости не зовет меня народ.

Но летним вечером, когда стою

в закатный час у поля на краю,

и колосом любуюсь наливным,

и сауны вдыхаю сладкий дым,

тогда на тропку я гляжу с тоской —

не явится ль оттуда гость какой

со мною это счастье разделить,

на каменку водицею полить.

Но пешехода не встречает взгляд.

Со мною люди знаться не хотят,

односельчане не хотят простить,

что помощи у них не стал просить.

METSÄTORPPARIN LAULU

Pois kirkolta ma muutin korpehen,

pois pienen metsälammen rannallen

ja talon tahdoin sinne rakentaa,

mut omin voimin, ilman auttajaa.

En kylää kutsunut ma talkoihin,

en käynyt luona papin, lukkarin

ma päivätöitä heiltä keijäten

ja kauppamiestä miellytellyt en.

Vaan itse kaasin, veistin honkapuut

ja hankin sammaleet ja tarpeet muut

ja kesan kirvesta kun heilutin,

niin valmis syksyll’ oli mokkikin.

Nyt etahalla metsatorpassain

ma yksin erakkona elan vain,

en kylan karkeloiss’, en haissa kay