Мир приключений, 1967 - [218]

Конечно, можно было бы посоветоваться с ребятами, но он решил пока сохранять тайну. Выкарабкавшись из котлована, залез в танк с твердым намерением вернуться сюда завтра утром.

Ночь превратилась в бесконечный кошмар. Валька долго ворочался, ему было жарко и неудобно. Порой он проваливался в кромешную тьму, где вспыхивали оранжевые полосы, плавились голубым и зеленым огнем какие-то кратеры, сияли и кружились огромные, ускользавшие из рук шары.

Едва только первые голубые лучи брызнули из-за дальних кряжей, он был на ногах. Стараясь не разбудить Коханова, сгреб одежду в охапку и на цыпочках выскользнул за дверь. Одевался уже на улице. Влажные ноздреватые листья камнепожирателей еще хранили прохладу ночи. Но утро дрожало в каждой росинке.

Воздух дышал высокогорной чистотой, какой никогда не бывает на Земле.

За десять месяцев работы на Анизателле Валька привык к чудесам. Он уже не замечал ни поразительных световых контрастов, создаваемых двумя солнцами, ни чудесных камнепожирателей, которые создали «земную» атмосферу на этой еще недавно безжизненной планете.

Но в то утро он забыл обо всем на свете. Думал только о чудесном яйце. Сдерживая нетерпение, на самых малых оборотах, чтобы не шуметь, вывел свой танк из гаража. Но сразу же за плантацией включил высшую скорость. Машина, повинуясь составленной программе, помчалась к точке Р8 кордона 277, где находился Валькин участок.

На полном ходу танк въехал в Мариб. Распоров озерную гладь и подняв к небу два голубых фонтана, он поплыл к невидимому в тумане берегу. Машину вел автомат. Вальке оставалось лишь скрежетать зубами от нетерпения. Ему почему-то казалось, что никакого яйца нет, что все это только кошмарный сон. Голова слегка побаливала от бессонницы, и жизнь представлялась в мрачном свете.

«Что, если действительно оно исчезло? — думал он, полулежа в кресле. — Как объяснить тогда поломку лазера? Ведь никто не поверит… Да к тому же и работа подвигается плохо. Значит, будет нагоняй или, еще хуже, отправят на Землю… Зачем я им здесь такой нужен?»

Роняя на песок капли мутной от глины воды, танк вскарабкался на террасу, лихо развернулся на одной гусенице и помчался по дороге, прямой и широкой, как Невский проспект. В оба иллюминатора можно было видеть темно-синие листья камнепожирателей. Точно стена, они ограждали розовые плантации и рощи авокадо. Пролетев через овраг, танк спугнул хорошенькую белую кошку, которая, задрав вверх заднюю лапу, вылизывала пушистый хвост.

Кошки на Анизателле были травоядными и жрали авокадо. Когда древний инстинкт брал свое, они осаждали столовую и, жалобно мяукая, выпрашивали мясные консервы.

Валька не обратил на кошку никакого внимания. А ведь еще вчера он обязательно остановил бы машину, поймал зверька и начал бы докучать ему стандартными ласками — щекотать горлышко и чесать за ушами.

Танк остановился у самого края котлована. Еще не замолк шум двигателя, а Валька уже спускался на дно.

Нет, яйцо не исчезло за ночь!

* * *

В котловане построили небольшую, но прекрасно оснащенную современным оборудованием лабораторию. Квантовый генератор связи был уже готов для отправки на Землю текста научного сообщения Валентина Лаврова, скромно озаглавленного «Некоторые оптические особенности тела с абсолютной отражательной способностью». Валька готовил еще одну статью — «К вопросу об ударе о реальное абсолютно твердое тело». Коханов и Гларская написали работу «Об исчезновении импульса на псевдоповерхности абсолютно неосциллирующего объема».

Но яйцо по-прежнему оставалось лишь абсолютно загадочным. Оно противоречило всем физическим законам сохранения. Оно вообще, если верить теории, не имело права на существование. И вместе с тем оно существовало. Оно висело над лабораторным столом и сверкало разноцветным блеском, в зависимости от освещения.

Научный руководитель лаборатории на Анизателле Грот собирался поставить новое исследование. Оно мыслилось ему приблизительно так: «Термодинамические особенности теплообмена с абсолютным излучателем». Хотя порой ему казалось, что будущую работу следовало бы озаглавить так: «К вопросу несохранения второго закона термодинамики. Сообщение первое. Энтропийный парадокс».

Охотничий азарт охватил весь небольшой и довольно дружный коллектив Анизателлы. Здесь меньше всего было тщеславия или других столь же низменных побудительных причин. Просто люди, в основном молодые, усвоившие в институте, что природа изучена уже в такой степени, что неожиданности вряд ли возможны, вдруг лицом к лицу столкнулись с такой неожиданностью. Сначала они растерялись. Кое у кого шевельнулась подсознательная мысль, что лучше бы этого яйца не было вовсе. Раз факт нельзя объяснить, не лучше ли сделать вид, что его вообще нет? Впрочем, если такая мысль и шевельнулась, то ее сейчас же прогнали куда-то в черную нору подсознания. Труднее было расправиться с привычной мыслью, что все главное и фундаментальное давным-давно открыто.

Откуда появилась такая мысль, сказать довольно трудно. В институтах меньше всего стремились к тому, чтобы воспитать самоуверенных и ни в чем не сомневающихся специалистов. Но насыщенные до предела учебные программы должны были в короткие сроки донести до студентов хотя бы самые общие истины, и история науки постепенно превратилась в хронологию фактов, а не в историю борьбы идей.