Мир приключений, 1928 № 05 - [19]
Когда настал следующий день, все наше одушевление покинуло нас. Тяжелыми ногами направлялись мы в лес, чтобы пробиться к белому домику, который еще так недавно заключал в себе столько восхитительных надежд.
В первый раз за все время вожаком был я. Аббемон плелся за мной, как старик. Я впервые заметил, что он уже не молод. Его длинные волосы, спускавшиеся до плеч, были почти совершенно седы. Посерела и спутанная борода на груди. Углы рта, всегда смеявшегося и готового петь свои любимые латинские песенки, теперь устало опустились. Он был значительно выше меня, но я чувствовал, что от одного моего удара он мог упасть и больше не встать.
Весь этот день он плелся за мной. После полудня я обернулся и сказал что-то Аббемону. Он не ответил мне. Он прислонился спиной к дереву и, казалось, не слышал моих слов. Когда я дотронулся до его руки, он взглянул на меня и сказал:
— Пьер, мне очень жаль, но ты должен итти дальше один. Я пойду назад… туда… на гору, к моему другу.
И с движением, в котором было нечто от былой энергии, он повернулся и побрел назад.
Мгновение я стоял, не находя слов, потом принялся звать его. Но он не остановился. Я сразу же потерял его из виду в густых зарослях джунглей. Но я слышал, как трещали под его ногами ветки. Я побежал за ним. Но дорога назад была не легче той, пройденной, и в эту минуту отчаяния все силы покинули меня. Я спотыкался, упал и громко звал Аббемона. Но он не отвечал, и мгновение спустя замолкли все звуки от его шагов.
Я бродил всю эту ночь, не думая про хищных зверей, окружавших меня со всех сторон. Всю ночь я звал своего друга. Но кругом была только ночь, молчаливые деревья, пустота. Наконец, я лег и уснул. Когда я проснулся, солнце стояло прямо над зелеными ветвями над моей головой и я понял, что никогда уже не найду своего друга.
Трубка Лебрена потухла. Он вяло держал ее в руке и мрачно смотрел на реку, белесо поблескивавшую в наступающем дне. Ночь прошла.
Наконец Лебрен снова выпрямился и поднял голову.
— Больше нечего рассказывать, мосье, вы видите меня тут… После этого я залез на дерево, заметил уже значительно ближе белый дом и темную полосу рельс. Я дошел до дома и добрая чернокожая женщина приютила меня. Она простила мне мою оголенность, мои спутанные и грязные волосы и пожалела мои провалившиеся щеки. Она накормила меня и ухаживала за мной три долгие недели, когда я в бреду лихорадки громко разговаривал по ночам. Он одела меня и помогла мне найти работу… Уже скоро рассвет, дорогой мой. Вы очень терпеливо слушали меня. Может быть, теперь вы будете рады пойти в большой дом и отдохнуть немного, пока остальные встанут к завтраку.
Старик встал и протянул руку. Потом он отвернулся и устремил взгляд на высокую черную стену джунглей. Он долго стоял так, очень тихо, пристально глядя вдаль.
Так я и оставил его…
ЛОЖЬ ЛЮБВИ
Новейший рассказ ФАННИ ХЕРСТ,
почти все романы которой
за последнее время переведены в СССР.
Иллюстрации Клары ПЭК
КАК-ТО раз Целил Риверс прочитала в газете про один опыт в области животной вивисекции, который и жалость в ней вызвал, и приковал ее внимание.
В боку полевого зверька прорезали окно так, что органические процессы несчастного существа видны были глазу зрителя в экспериментальной лаборатории. Целил хотела бы прорезать такое воображаемое окно в душу Говарда Веста, служащего в Чайной Компании «Альфа» и специальностью которого было пробовать чай. Сама Целил была одной из четырех помощниц главного бухгалтера в той же Компании.
Три другие помощницы очень много говорили между собой о Говарде уязвленным тоном женщин, которые чувствуют, что их не замечают. Но, вероятно, сердце каждой из них было пленено Говардом.
Сердце Целии несомненно было пленено.
Она и не думала скрывать это от самой себя.
Внешне же они втечение почти двадцати месяцев встречались по четыре и по пять раз в неделю и обменивались не больше, чем необходимыми словами. Как-то раз он дал ей дорогу, когда входил, а она выходила из двери, и тут произошла одна из забавных сцен между двумя людьми, когда каждый делает движение в ту же самую сторону, что и другой.
Это был маленький танец в сердце друг друга. Говард в первый раз заметил свежесть и миловидность Целии. На щеках ее был нежный румянец, а глаза напоминали горный поток.
Но после этой встречи недели две все оставалось без перемен.
Только Целия, лежа в постели, все думала о нем. Когда она связывала Говарда и его работу в Компании, Говард начинал казаться ей каким-то таинственным.
Для сотен служащих «Альфы» чай был просто — нечто в пакетах, фунтах и в смесях. Говард же, уединенный в своей маленькой комнатке с рядами безносых котелков одинаковой вместимости, с красивыми чайными чашками, с постоянным шумом кипящей воды, казался каким-то гением чайных листьев. В комнате, где он двигался среди котелков, из которых вырывался легкий пар, стоял аромат акации. Цветочный черный чай, тягучий су-чонг и конго открывали ему то, что было когда то лукавой тайной их душистого дыхания.
Когда Целия вносила в свою книгу двадцать один фунт чаю, это было для нее всего только простым товаром.
