Мир под оливами - [6]

Во всей красе раскрылся мне:

Когда иные супермены

Хвост поджимали на войне…

«ПОТОМ…»

Как стремителен жизни поток! —

И куда нам от Времени деться?

Никогда не бывает

«потом» —

Только в это не верится сердцу.

Жизнь начать собираясь вот–вот,

Не заметишь, что песенка спета:

Снег растает, весна промелькнет,

И закатится красное лето…

Все стремительней жизни поток.

Но единожды — экое дело! —

Вдруг поверишь: настало

«потом» —

Оказалось, что жизнь пролетела…

СТАРЕЮЩАЯ ЖЕНЩИНА

Стареющая женщина…

Как страшно —

Вздыхает, строит глазки, морщит нос.

На голове ее, подобно башне,

Сооружение из крашеных волос.

Она себе все мнится резвой птичкой,

Ровесницей своих же дочерей.

Она смешна,

Она же и трагична —

Несладко, если старость у дверей.

Не смейтесь, люди,

Не судите строго —

Пусть строит глазки, морщит носик,

Пусть…

Дай мужество мне, и. о. господь–бога,

С достоинством закончить женский путь!

* * *

Прекраснее прекраснейших поэм,

Ужаснее ужаснейших кошмаров,

Ты, наша жизнь, кончаешься ничем —

Неужто впрямь мы суетились даром?..

Умела не поддаться я врагу

И за друзей сражалась как умела,

Но что я сделать Пустоте могу? —

Одно лишь: до конца держаться смело.

* * *

Плесень трусости,

Ржа измены,

Вещевой лихорадки чушь —

Что там черные дыры вселенной

Перед черными дырами душ!..

Но и взлеты души —

Не басни:

Во вселенной во всей навряд

Ты разыщешь звезду прекрасней

Тех, что в наших глазах горят.

ЛИВЕНЬ

Бывает так, что ждешь стихи годами —

Их торопить поэту не дано…

Но хлынут вдруг, как ливень долгожданный,

Когда вокруг от засухи черно.

Стихи придут, как щедрый ливень лета,

Вновь оживут цветы и деревца.

Но снова засуха, вновь страх поэта,

Что никогда не будет ей конца…

* * *

Я музу бедную безбожно

Все время дергаю:

— Постой!

Так просто показаться «сложной»,

Так сложно, музы, быть «простой».

Ах, простота! Она дается

Отнюдь не всем и не всегда…

Чем глубже вырыты колодцы,

Тем в них прозрачнее вода.

* * *

Поэт забронзовел —

Смешно!

Товарищ по окопам —

Странно!

Не каждому, видать, дано

Пройти сквозь испытанье саном.

Надменен глаз его прищур,

Во всем сановная усталость…

То усмехаюсь,

То грущу —

Что с ним,

Отличным парнем,

Сталось?

Поэт забронзовел —

Тоска! —

По лестнице чинов шагая.

И все слабей его рука,

Теряет золото строка —

За бронзу

Плата дорогая…

* * *

Не страшно, что похож на битла

Уже седеющий пиит, —

Беда, что слишком деловит он,

Локтями друга оттеснит.

Талант и деловитость? Странно!

О том историю спроси:

Лишь зарабатывали раны

Себе поэты на Руси…

ДЯДЯ ВАСЯ

Сначала он чинился для порядку —

Так издавна водилось на Руси,

Потом сдавался:

— Разве что с устатку,

Ну ладно уж, хозяйка, поднеси!

Со смаком пил, брал не спеша закуску,

Хитро смотрел из–под нависших век —

Краснодеревщик дядя Вася, русский

Потомственный рабочий человек.

Я слушала его развесив уши.

Какая бы ни мучила тоска,

Всегда надежно врачевала душу

Расейская сердечность старика.

У человечества свои законы —

Уже берут нас роботы в тиски.

Но далеко машине электронной

До теплой человеческой руки!

И будет в царстве автоматов сладко —

Как некогда на дедовской Руси —

Вдруг услыхать:

— Вот разве что с устатку,

Ну ладно уж, хозяйка, поднеси!

* * *

Во все века, всегда, везде и всюду

Он повторяется, жестокий сон, —

Необъяснимый поцелуй Иуды

И тех проклятии сребреников звон.

Сие понять — напрасная задача.

Гадает человечество опять:

Пусть предал бы (когда не мог иначе!),

Но для чего же в губы целовать?..

* * *

Хорошо молодое лицо —

Жизнь еще не писала на нем,

И своим не пахала резцом,

И своим не дышала огнем.

Больно время его обожжет,

Так же, как обжигало и нас.

Пусть упрямым останется рот,

Не погаснет сияние глаз,

Но добавится что–то еще —

Станут тоньше, духовней черты.

С этой грани начнется отсчет

Настоящей мужской красоты.

Да, тогда лишь придет Красота,

И теперь навсегда, до конца:

Красота не пустого холста —

Обожженного жизнью лица.

* * *

Легка. По–цыгански гордо

Откинута голова.

Техасы на узких бедрах,

Очерчена грудь едва.

Девчонка, почти подросток,

Но этот зеленый взгляд! —

Поставленные чуть косо

По–женски глаза глядят.

В них глубь и угроза моря,

В них отблеск грядущих гроз…

Со смуглою кожей спорит

Пшеничный отлив волос.

Легка, за спиною крылья —

Вот–вот над землей вспорхнет…

Неужто такими были

И мы в сорок первый год?..

ПЕРЕД ЗАКАТОМ

Пиджак накинул мне на плечи —

Кивком его благодарю.

«Еще не вечер, нет, не вечер!» —

Чуть усмехаясь, говорю.

А сердце замирает снова,

Вновь плакать хочется и петь.

…Гремит оркестра духового

Всегда пылающая медь.

И больше ничего не надо

Для счастья в предзакатный час,

Чем эта летняя эстрада,

Что в молодость уводит нас.

Уже скользит прозрачный месяц,

Уже ползут туманы с гор.

Хорош усатый капельмейстер,

А если проще — дирижер.

А если проще, если проще:

Прекрасен предзакатный мир!

И в небе самолета росчерк,

И в море кораблей пунктир.

И гром оркестра духового,

Его пылающая медь.

…Еще прекрасно то, что снова

Мне плакать хочется и петь.

Еще мой взгляд кого–то греет

И сердце молодо стучит.

Но вечереет, вечереет —

Ловлю последние лучи…

ДВОЕ

Сказал он:

— За все спасибо!

За вашего сердца лед,

За то, что об лед как рыба

Я бьюсь уж который год.

За ласковый, за вечерний,

За дружбы надежный свет,

За то, что ожесточенья

Во мне, нелюбимом, нет.

Она поцелуем быстрым