Мир одного дня: Бунтарь - [79]

На улице дела обстояли еще хуже. Дункан даже подумал, не лучше ли будет вернуться в таверну. В проходе вершилось в своем апогее бешеное сражение; несколько десятков тел — недвижных или шевелящихся — устилали пол. Те же, кто в драке не участвовал, занимались любовью, демонстрируя немалую изобретательность, или лихорадочно делали ставки на участников побоища.

Неожиданно Сник зашевелилась.

— Отпусти меня, — сказала она мягко. — Мне надо как-то одеться.

Дункан повиновался.

— Кажется, нам лучше скрыться от посторонних глаз, — сказал он. Ближе всего моя квартира.

Он посмотрел по сторонам; гэнков по-прежнему не было. Почему не видно машин скорой помощи и врачей? Наверно, заняты итогами другой драки. Сдается, бесчинствами и оргиями охвачен весь город.

Дункан помахал рукой, чтобы его заметил падре, стоявший около входа в Спортер, но Кэбтэб не обратил на него внимания. Взгляд гиганта был обращен вверх, на потолок перехода, оформленный под голубое небо, по которому бежали подгоняемые легким ветерком облака. Дункан окликнул падре по имени, но Кэбтэб и на этот раз не отозвался. Глаза его были широко открыты, а по лицу расплылось выражение беспредельного удовольствия — Дункан никогда прежде не видел падре таким. Дункан почувствовал неладное.

Неожиданно Кэбтэб перевел взгляд вниз, губы его сердито задвигались, но на лице застыло все то же неподвижное, идиотское выражение. Резкими движениями падре срывал с груди цепочки с символами религий. С этой дюжиной фигурок и знаков он никогда не расставался. Распятие, звезда Давида, молот Тора, амулет вуду… другие фигурки и знаки, полетев вверх, рассыпались по толпе. Вслед за ними повалился и сам падре. Тело его, прямое и напряженное, рухнуло на землю, словно дерево с подпиленным у комля стволом. Гигант сильно ударился о мостовую, издав негромкий крик. Дункан помчался к нему, отталкивая на ходу попавшихся по пути зевак и перепрыгивая через валявшиеся тела. Когда он добежал, тело Кэбтэба уже обмякло и мелко дрожало. На эпилептический припадок это не походило. Глаза Кэбтэба были широко открыты и блестели, а губы быстро двигались: он что-то говорил. Разобрать что-либо Дункан оказался не в состоянии, хотя и был знаком со звучанием пары десятков еще живых земных языков.

К Дункану присоединилась и Сник, застегивавшая на ходу платье, которое она, видать, позаимствовала у одной из лежавших без чувств на мостовой женщине.

— Что с ним? — спросила она, тяжело дыша. — Впечатление такое, будто ему явилось видение.

— Думаю, ты недалеко от истины.

Дункан отскочил в сторону, чтобы избежать столкновения с гигантским телом падре, который вдруг неожиданно резко вскочил на ноги. Падре уже вышел из экстаза, но свет озарения еще освещал его лицо. Казалось, частицы его лица переместились, придав ему небывалые черты. Если бы Дункан не знал, что перед ним не кто иной, как падре Кэбтэб, вряд ли он узнал бы его.

— Больше не будет никаких древних богов! — провозгласил Кэбтэб. — Они ушли и больше не вернутся! Если они вообще когда-либо были здесь! Нет! Да! Собирайтесь, люди! Я принес добрые вести! Никогда еще вы не слышали ничего подобного! Мед для ушей! Пища для души вашей! Собирайтесь вокруг и слушайте меня! Я обращаюсь к вам не как падре Кэбтэб, а как провозвестник Новорожденного Бога! Я — зеркало Божественного чуда!

— Падре! Падре! — взывал к нему Дункан. — Ты узнаешь меня?

Он потянул гиганта за одежды, но тот отмахнулся от него словно от назойливой мухи.

— Я знаю всех мужчин и женщин, всех детей! — орал он. — Слушайте меня, слушайте, те, кого знаю я, кого знает Новорожденный Бог. Знает выше возможного! Слушайте меня! Внимайте правде! А затем действуйте! Делайте то, что через меня повелел вам Новорожденный!

— Он сошел с ума! — сказала Сник.

Дункан заметил, что мало кто откликнулся на его призыв, но несколько человек подошли послушать Кэбтэба. Если бы я был занят тем, что вытворяют здесь многие, подумал Дункан, вряд ли я оставил бы такие потехи ради проповеди священника.

— Спятил он или нет, — сказал Дункан, — но можно не сомневаться: если заявятся гэнки, его непременно схватят. Вы понимаете, что это значит. Под туманом он расскажет о нас все.

Дункан предпочел бы как-то утихомирить разбушевавшегося падре, не привлекая внимания, но это явно не удастся. Он шагнул к Кэбтэбу, подняв руку, и приготовился рубануть ребром ладони по слоновьей шее. Однако Кэбтэб, будто предупрежденный голосом свыше, резко обернулся. Продолжая произносить бессвязные слова, он не спускал глаз с Дункана. Внезапно падре хрястнул его с размаху в подбородок. Дункан закачался, пытаясь найти руками какую-нибудь опору. Перед глазами опустилась кромешная тьма, в центре которой поднималось медленное солнце… Очнувшись — лицо уткнулось в мостовую — он узнал Сник, опустившуюся рядом с ним на колено.

Поддерживаемый Сник Дункан с трудом поднялся на ноги. Он встряхнул головой, будто хотел прояснить ее. Разум, на удивление, был вполне ясен.

— Мы не можем сейчас сделать ничего — надо сматываться отсюда, сказал Дункан.

— Что значит, не можем сейчас ничего сделать?! — воскликнула Сник. Дункан заметил, как она побледнела.