Мир одного дня: Бунтарь - [2]

Попрыгунчики во времени, подумал он. В памяти непонятно почему промелькнул кузнечик, вцепившийся в травинку, которая прогнулась под тяжестью его тела. Видение это странным образом принесло с собой боль. Или только воспоминания о боли? Дункан не мог понять, какая связь существует между этим безобидным привидевшимся ему кузнечиком и ощущением тоски. В памяти своей он не находил этому объяснения.

Внезапно, словно муха, изо всех сил старающаяся вырваться из сковавшей ее паутины, — паутины памяти? — Арезенти оторвала взор от окна и подалась вперед. Женщина свирепо посмотрела на него, отчего она — крупная красивая блондинка — сделалась еще привлекательнее. Ее большие, белые зубы, казалось, вот-вот вцепятся в него. Они блестели, словно солнце на тюремной решетке.

Вильям Дункан усмехнулся. Его подобными уловками вряд ли можно напугать.

— Не понимаю, каким образом вам удалось это сделать, — сказала врач. — Вы объединили в себе семь совершенно разных, несовместимых личностей. Нет, нет. Это не совсем правильно. Вы не объединили их. Точнее будет сказать, что вы просто _р_а_с_т_в_о_р_и_л_и_с_ь_ в них, подавив собственное «я» до такой степени, что его уже и обнаружить-то невозможно. Вы превратились в новую личность, восьмую. У вас даже сохранились некоторые из воспоминаний этой восьмой личности, той, которая теперь и составляет ваше существо хотя они ложные. Но вы не в состоянии изменить свои отпечатки пальцев, характерный запах, выделяемый вашим телом, состав и группу крови, рисунок радужной оболочки глаз, форму волны, которую испускает ваш мозг, — все это безошибочно говорит о том, что вы по-прежнему не кто иной, как Джефферсон Сервантес Кэрд, полицейский из Вторника, но и все эти другие — Тингл, Дунски, Репп, Ом, Зурван и Ишарашвили. Личностные черты вы изменили, но тело… это дело совсем другое. Вы все-таки не Протей [1], чтобы по собственному усмотрению изменять внешность.

— Пока вы не рассказали мне всю эту историю, не показали видеозаписи людей, о которых говорите, я и понятия не имел об их существовании.

— Кажется, что так оно и есть, — сказала женщина. — _К_а_ж_е_т_с_я_ весьма действенное слово в нашем случае.

— Побойтесь Бога! Я уже столько раз сидел в парах тумана истины. Вы наблюдали за мной, делая химический анализ состава моей крови, контролировали волны, излучаемые моим мозгом. Если не ошибаюсь, вам так и не удалось найти ни единой улики, которая изобличала бы меня во лжи.

— Но в официальных записях отсутствуют какие-либо упоминания о человеке по имени Вильям Сен-Джордж Дункан. А следовательно, такого человека не существует. Нам ИЗВЕСТНО, кто вы такой… вернее, кем вы были прежде. И…

Врач откинулась назад, держась руками за край стола. В пронзительном взгляде ее появилось выражение замешательства.

— Я имею полномочия сообщить вам, что, по мнению официальных властей, вовсе не исключено, что вы в определенном смысле можете считаться человеком уникальным. Можете. Власти не полностью уверены, что вы действительно являетесь единственным человеком, обладающим способностью сопротивляться воздействию тумана истины.

— Подобные события вполне могут вызвать у них панику, — улыбаясь, произнес он.

— Нонсенс. При определенных обстоятельствах, скажем так, они действительно могли бы немного взволновать общество, внести некоторую временную неопределенность. Но они совершенно неспособны потрясти основания нашего общества. Просто придется проявить некоторую гибкость и приспособиться к новой ситуации.

— Бюрократия, а именно она и есть правительство, не обладает никакой гибкостью, — сказал Дункан. — Никогда не имела ее и никогда не будет иметь.

— На вашем месте я не стала бы радоваться, — заметила врач. — Вам еще предстоит пройти длительные и скрупулезные исследования. Мы собираемся провести на вас некоторые эксперименты. Они способны причинить вам немало эмоциональных страданий. Надеюсь, результаты опытов позволят определить, действительно ли вы устойчивы к воздействию тумана истины. А если _д_а_, то выяснить — почему.

— Ну что ж, по крайней мере это отсрочит тот момент, когда меня посадят в стоунер.

Женщина снова наклонилась вперед, поставив локти на стол и опершись подбородком на ладонь.

— Ваше отношение ко всему, что происходит, очень беспокоит меня. Вы совершенно неадекватно веселы и, видимо, ничего не боитесь. Такое впечатление, что в скором времени вы собираетесь сбежать отсюда.

По-прежнему с улыбкой на губах, он ответил:

— Не сомневаюсь, что под парами истины вы спрашивали меня об этом, интересовались, имеются ли у меня какие-то планы побега.

— Да. Это волнует меня более всего. Вы утверждали, что никаких подобных планов у вас нет, и вы прекрасно понимаете, что отсюда сбежать просто невозможно. Что… не могу поверить этому.

— Должны поверить.

Женщина встала.

— Интервью закончено.

Он тоже поднялся, его длинное, худощавое тело вытянулось, как клинок.

— Вы показывали мне некоторые из лент с записями допросов. Я не знаю, о каком таком эликсире вы меня спрашивали, но это должно быть нечто необычайно важное. Что это?

Она слегка побледнела:

— Мы уверены, что вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.