которая не соответствовала бы ее нынешнему образу — образу тупой, красивой самки, которая еще
не покорилась, но, может быть, если хозяин приложит еще немного усилий... Эту роль она себе
выбрала для того, чтобы не быть проданной на рынке в самый край Зории, когда поняла, что
вырваться не удастся. А мысли сейчас путались, выдавая, то она умеет думать: что придумал
Вальд, что с ним произошло такого — стал похож на смазливую тимантю, тьфу. Что тут Пергани
делает? Почему продает астронома? Почему купец вообще кого-то продает? Странно все это.
Лежала без движения, притворившись спящей, чтобы не тревожили, позволили побыть одной, не
видя и не слыша никого из этого ненавистного дворца. Тут даже невольники — подлинные рабы
своего господина — льстивые, лживые, стремящиеся урвать кусок послаще и без особых для себя
последствий... Думалось: «Мирские купцы стали работорговцами? Как-то в голове не
укладывается»… Вскоре Стела и вправду уснула.
Глава 8.
В покоях Благословенного Олафа.
В покоях Олафа Синксита Всемогущего и Благословенного не было места ничему
легковесному — все монументальное, сработанное на века. Затянутые темно-синими
драгоценными тканями стены в зале, предназначенной для приема ближайших сограждан, словно
давили на плечи приходящих, заставляя склониться все ниже и ниже перед живым божеством.
Божество восседало на громоздком троне, сработанном из цельного бревна дерева гикори, что
исчезло почти на всей территории Зории. Лишь искусные имперские садовники-крамсоны смогли
вырастить в садах при Красных башнях эти огромные деревья с поразительно твердой древесиной.
Подлокотники и изголовье трона украшены резьбой, прославляющей деяния Всемогущего,
который осчастливил своих сограждан уже тем, что дышал с ними одним воздухом. Окна
36
36
занавешены тяжелыми кружевными портьерами, так густо затканными нитями из драгоценных
металлов, что практически не пропускали дневной свет в помещение. В зале постоянно горели
многочисленные светильники — пылало драгоценное благовонное масло в небольших
металлических сосудах, облагораживая воздух, колыхались в теплом воздухе огни бесчисленных
ароматических свечей. Неподалеку от трона возвышался стол, сработанный из того же гикори.
На полированной крышке стола грудились свитки — но на них не было государственных
документов, карт и всего подобного — там, в изобилии скопились тексты, прославляющие Олафа
Всемогущего и Благословенного в страстных молитвах, сладкозвучных стихах, песнях,
прославляющей прозе. Олаф вещал, что править он может сам и без всяких бумажулек, потому что
он — бог. А богов нужно молить и прославлять, чтобы они не навредили своим смертным
подданным. Божество не нуждалось в охране, поэтому в зале не было хирдманнов. Они прятались
во многочисленных тайниках, всегда настороже, всегда готовые атаковать — пауки, затаившиеся в
норах. У хирдманнов было строжайшее повеление — никогда не убивать нападавших, потому как
мертвые не говорят и от них нельзя получить ничего — ни сведений, ни удовольствия.
Удовольствия божество ценило превыше всего, понимая, что подданных использовать для таких
целей неблагоразумно — могут быстро закончиться, да и править ими будет сложновато. А вот
иностранцы и мятежники — этих да, этих можно и нужно. Дабы подтвердить репутацию и добыть
информацию. Тут уж Благословенный использовал шанс на полную. Получая немыслимые
удовольствия при виде заживо сдираемой кожи, хруста ломающихся костей, потоков дымящейся
крови, выражения лиц умирающих от мук, от сладкого ощущения всевластия, от которого мутились
мысли, и хотелось еще и еще. Палачи Всемогущего все были немы и оскоплены — чтобы их
ничего не отвлекало от выполнения «божественных» прихотей.
Всемогущий не желал иметь рядом с собой постоянных спутниц или спутников. Женщин и
мужчин, которым приходилось делить ложе с Олафом Благословенным, после кратковременного
пребывания рядом с божеством, больше никогда не видели. И никто не знал, что с ними случалось.
Красные башни надежно хранили свои секреты. Для крамсонов не было большей чести, если их
чад выбирало божество, даже несмотря на дальнейшее исчезновение. Потому что однажды
умиротворенный усладами бог может даровать бессмертие тем, кто сможет завоевать его особое
расположение. Чтобы найти для Благословенного новую половину, проводились «парады
божественных спутников и спутниц», во время которых всем, абсолютно всем женщинам и
юношам Крамбара предписывалось: «быть наряженными в прекрасные одежды, подчеркивающие
красоту тел, умастить кожу и волосы, двигаться свободно, изучив движения у лучших блудниц».
Парад был не так давно, но Олаф уже успел устать от знойной крамсонки, которую выбрал в этот
раз. Она привлекла нарядом редкостной роскоши – даже для имперских покоев – белоснежная
