Мир меняющие. Один лишь миг. Книга 2 - [106]

измученный организм подвел, сил хватило только чтобы сесть. Привалившись к умеренно теплой

стене. По которой медленно сползало вниз какое-то коричневатое вещество. С соответствующим

запахом. Тьфу, ты! Ну никак здесь без сюрпризов не обойтись — если стена теплая, то будет

обязательно намазана каким-нибудь дерьмом, если горячая — то до ожогов, а уж если холодненькая

попадется — рискуешь возле нее навсегда остаться, в качестве трофея, примерзшего по

неосторожности. Что за отвратительные тут местечки! И снова Вейлин в голове: «А ты что

предполагал, что Хрон ваш для своих мучеников создаст приятные для пребывания условия —

пусть им будет хорошо!? Эк ты загнул!»

Вальд, отмахнувшись от своего незримого собеседника, не может хирдманн знать таких

словечек. Эка загнул: «приятные для пребывания»! Встал, стараясь не касаться стен, благо их стало

видно, и они находились на достаточно расстоянии. Покачнулся, едва не завалившись вновь,

подивился собственному везению — каменистый пол сплошь и рядом усыпали острые каменистые

осколки, как это удалось не зацепить ни один из них — чудо, да и только. На подламывающихся от

усталости ногах шагнул навстречу свету. Которого стало слишком много, когда астроном повернул

за угол. Свет был везде, изливаясь из стен, от потолка. Каждый уголок этой части хронилищ был

схож с маленьким светилом, у которых именно сейчас наступило время быть в самом зените.

Антипод тьмы был столь же болезнен, и мухи перед глазами вернулись вновь. Вальд прикрыл глаза

руками, стараясь сквозь оставшуюся щелку между пальцами разглядеть подробности этого

сияющего «места». Впереди, в пределах шагов этак ста, виднелся водоем, в котором плескалось

нечто очень большое. Вальд вспомнил то, что шуршало по камням, преследуя его во тьме, и

177

17

содрогнулся. Зверушки здешние не отличались миролюбивым нравом и все, как один,

исповедовали принцип, что кушать надо всех, кто только позволит с собой это сделать. Их не

интересовало — живое оно или мученик, который уже мертвый. Они, зверушки, разницы особо не

чувствовали, им, главное, плотью наполнить пустое брюхо, а там уж Хрон разберет — если и

накажет, так сытого зверя. Этот, что плескался в водичке, явно не отличался от своих собратьев.

Разве что только превосходящими размерами. Ну и, может быть, более злобным нравом. А вода

манила: запахом, прохладой, желанием почувствовать себя наконец освеженным после всех

странствий по темным лабиринтам. И возле воды было не так ярко. Смущало лишь это плескание и

то, что в хронилищах вода, скорее всего какая-нибудь этакая. Нырнешь, а вынырнешь ли?

Колебания, впрочем, длились недолго. Вальд напомнил себе, что он-таки живой по имени

Торнвальд де Аастр, стараясь вспоминать об этом как можно чаще. А поэтому — вода ли, зверушка

ли — все это игры его собственного разума. Ну и к Хрону их.

На бегу стягивая с себя одежду — надо бы хоть эту поберечь, предстать перед матерью в

лохмотьях не очень хотелось. А встреча будет, сейчас верилось в это. С наслаждением нырнул,

плыл в неожиданно чистой, теплой и ласковой воде, пока хватило дыхание. Вынырнул далеко от

берега и наткнулся на шершавую глыбу, которая удивленно пророкотала на общезорийском:

- Ты еще кто?

Вальд поперхнулся водой, которая на вкус оказалась солоноватой — как в Большом океане.

Откашлялся, задрал голову, силясь разглядеть говорящего в полумраке уходящей высоко пещеры.

Но источник речи был слишком далек. Астроном крикнул вверх:

- Я астроном, ну и немножко пастырь, Торнвальд де Аастр. А ты кто?

Возле лица неожиданно оказалась гигантская морда, отливающая медью, острые шипы, похожие на

заусеницы на металле, торчали во все стороны, на голове — или морде? - три рога, замысловато

изогнутые. Морда моргнула парой изумительных глаз, цвета зорийских светил, изогнула

длинющую гибкую шею:

- Я, что ли? - и, словно задумавшись забормотал: - Эээ, оно разговаривает и оно знает, как его имя?

Кто это может быть? Кто может быть в хронилищах с таким дивным именем?

Вальд опешил, в мыслях пронеслось: «Ну вот и все, так вот и смерть приходит». Вспомнив свой

давний плен у драконов, вздрогнул явственно, теплая вода показалась ледяной. С облегчением

вспомнил, что живой в хронилищах должен очень постараться, чтобы умереть, но вот эта тварь

знает, что живых трогать нельзя?

- Эй, а зачем обзываться? Я не тварь, я дракон. Купер. Я знаю, что ты живой.

Вальд смутился.

- Да, да. Мысли я могу читать.

- А не читать можешь?

Теперь смутился дракон, если можно так сказать про дракона:

178

17

- Подумай что-нибудь.

Пауза.

- Подумал?

- Да, я же не могу не думать.

- Ну тогда, значит могу, не читать. Если тебя это больше устраивает.

- Конечно, устраивает. Кому понравится, что в его голове, как в кладовке какой-то, воришка шурует.

Ты, значит, Купер? Не слишком ли для медного дракона быть просто Купером?

- Да уж, не заморачиваются здесь с именами. Был бы я, например, облачный, был бы — Клауд,