Мир Калевалы - [31]

– А это кто такой?

Мужичок ошалело уставился на капитана и не знал, что и сказать.

– Ты не слышал про автора «Калевалы»?

– Такой фамилии не слышал. Знаю, что есть такая книга финского эпоса, но кто автор не знал, думал это типа сборника русских былин – без автора.

– Верно, – согласился шиш. – Но именно Элиас их собрал и записал.

Громобоев аккуратно положил на камушек монетку, вытер вспотевшую от напряжения руку.

Убедившись, что монета легла на свое место, Мартин пригласил собеседника прогуляться по лесу и, не оглядываясь, засеменил между деревьями и кустарником. Эдик послушно пошел следом.

Шиш почти не оглядывался, но говорил довольно громко, поэтому смысл сказанного Громобоев улавливал вполне отчетливо. Не торопясь вышли на берег лесного озера.

– Видишь остров вдали? По преданиям, именно там дочь воздуха Ильматар зачала великана Вяйнемёйненена. А вот там, на реке стояла Сампо.

– Что было там?

– Сампо – волшебный предмет, обладающий магической силой! Его выковал мой предок! Ну, по-вашему это мельница. Жаль, но даже фундамент не сохранился – война за войной все разрушили.

– Слабое, однако, создали волшебство.

– Силы магии ослабели за долгие годы, и некому было их поддерживать… Пойдем ко мне в избушку – сыграю тебе на кантеле…

Собеседники шли примерно полчаса по едва видимым тропкам, а Эдик тайком оставлял отметины на стволах деревьев, чтоб не заблудиться. Шиш замечал, посмеивался над ухищрениями офицера…

Дошли до избушки, вернее это была не избушка, а скорее землянка.

Через небольшой овраг были перекинуты в три наката поваленные стволы могучих деревьев, а сверху засыпаны двухметровым слоем земли.

Мартин отворил едва заметную потайную дверь, сделанную в виде трухлявого пня, – пригласил войти.

Шиш зажег несколько лучин и осветил просторную землянку. Внутри землянка была перегорожена на три части: прихожая, большой зал и спальня, стены и потолок обиты стругаными досками, дощатый пол устлан шкурами, в основном лосиными и оленьими, на стенах также висели шкуры волчьи и медвежьи. И никаких следов цивилизации типа электрических приборов, пластика, пластмассы.

Грубый стол, деревянная посуда.

Хозяин пригласил сесть на скамью, достал из шкафчика штоф с мутной жидкостью.

– Сам гнал! На ягодах!

– А чем закусить?

– Мухомор будешь?

– Ты издеваешься?

– Вот потому вы, людишки, так мало живете – мухомором не закусываете! Тады на, жуй лося.

Шиш кинул в деревянную тарелку куски мяса, а в другую несколько сушеных грибов.

Выпили по одной, заели вяленой лосятиной. Напиток оказался крепким, но ароматном. Повторили. Разговор пошел веселее. Мартин взял в руки инструмент, напоминающий гусли, заиграл, запел на незнакомом языке, похожем на финский. Спел одну балладу, вторую, третья. Отложил инструмент, принялся рассказывать легенды.

– Что это?

– Это руны «Калевалы»!

Забавно, любопытно. Эдик был уже под воздействием алкоголя, но старался вслушиваться и улавливать смысл. На десятой руне шиш сделал паузу.

– Рун пятьдесят – ночи не хватит! А еще много не вошедшего, не записанного… Нравится?

– Очень!

– Тогда давай выпьем за народную мудрость, за при-роду!

Вновь выпили.

Эдик осоловело уставился на Шиша.

– И что ты хочешь от меня, Мартин?

– Хочу, чтобы вы прекратили варварски губить природу и убрались из моего леса прочь!

– Это не в моих силах, не я главный начальник, – пробурчал капитан.

– Скажи своему начальству!

– Генералы меня не послушают. И потом полку дан приказ из Москвы, из Министерства обороны.

– Жаль. Ну, как знаешь… Я попросил, ты меня не услышал. Тогда пеняй на себя…

Выпили по полстакана, лосятина закончилась – закусили грибами…

Долго ли продолжалось застолье – трудно понять и сложно вспомнить, однако Громобоев очнулся под утро, сидя на пеньке, привалившись к пихте, вблизи большого муравейника. Хорошо не в самом муравейнике! Иначе за несколько часов лесные трудяги съели бы подпившего капитана заживо.

До лагеря добрался с трудом, поплутав несколько часов бездорожью, пробиваясь сквозь бурелом, и наконец выбрался на тропу. А вот и лагерь.

Однако бойцы и офицеры, словно и не заметили долгого, почти суточного отсутствия начальника, лишь ротный посетовал, что вернулся без грибов, – знать, жарехи грибной с картошкой не будет.

– Да ладно, грибы, главное живым через сутки вернулся!

Ротный посмотрел как на пьяного и даже принюхался:

– Эдуард, тебя не было в лагере всего пару часов!

Он взглянул на наручные часы с календарем, и верно, все тот же день, когда он пошел по грибы-ягоды. Привиделось?

С этого момента у Громобоева начались проблемы личного характера, и пошли чередой неприятности у танкового батальона.

Сначала Эдик едва не попал в психушку. Приехал домой на побывку, а в квартире жена кувыркается с любовником. Устроил скандал, выбросил начмеда в окно (жаль, с первого этажа), побил изменщицу. Соперник вызвал санитаров – упрятали в госпиталь, в психиатрическое отделение. Могли сделать настоящим дураком, но повезло – освободил начальник отделения, оказался тоже ветераном Афгана. Седой полковник выслушал, вошел в положение – отпустил.

Возвратившись в полевой лагерь, Эдик за неопрятный внешний вид получил взыскание от полковника, проверяющего из штаба округа, а позже выговор от заместителя начальника Политического управления.