Мир испытывает героя - [35]

«Лучше умереть!» — мелькнула мысль.

Да, зачем сражаться? Зачем оттягивать то, что неизбежно случиться? Затем умножать свои мучения? Зачем бессмысленно бороться? Лучше просто умереть.

Он опустил руки, шлем упал на брусчатку. Демонический шлем с рогами, покатился по ней, остановившись в нескольких метрах от распластанного героя Юхо. Его взгляд на мгновение прояснился, и он увидел чёрное небо и белый снег, сыплющийся с него.

«Сегодня же первое июня, какой снег?» — пролетела в голове одна мысль. В этот момент кулак в демонической перчатке полетел в его голову. И она влетела в брусчатку. Желтоватые кирпичи разлетелись по сторонам, вокруг воронки.

«А у меня прочное тело, — пришло Эдику на ум. — Любой другой бы умер от одного удара этого типа».

Но затем он понял, что это его уже не волнует. В след за этим осознанием пламя его костра будто бы сдул мощный поток ветра. Воля, желание жить, желание бороться — всё покинуло его. Он хотел только одного, чтобы враг скорее его добил. Чтобы страданиям наконец-то пришёл конец. Чтобы отдохнуть от всего этого. Его путь уже окончен. Всё. Ему уже не к чему стремиться. Даже если он выживет, то теперь он станет посмешищем. Он проиграл, а такой герой никому не нужен. Он потеряет всё, как это было в прошлый раз. От него отвернутся все. Ведь он нужен им сильный, могущественный, способный на всё. Никому не нужен безвольный трус. Лучше умереть. Он уже побыл героем. Он — устал!

— Я отрежу тебе голову твоим собственным мечом! — демон пошёл к замку, где на брусчатке лежал меч Эдика. Колдуны загнали архимага в переулок, где он держал оборону.

«Всё кончиться, — у Эдика пронеслась мысль. — Наконец-то!»

Боль в теле нарастала, по мере того, как проходил запал боя. На его раскроенное лицо начали падать снежинки, принося долгожданную прохладу. Холод, казалось, уменьшал боль, Эдик смотрел на ночное небо. Оно показалось ему необычайно прекрасным и умиротворённым. От него тянуло холодом и пустотой. И он понял, что до невозможности желает раствориться в этой пустоте. Стать ничем. Перестать быть единицей, а стать нулём. Не думать, не желать, не грустить. Просто исчезнуть. Раствориться в мире, где больше не будет боли, не будет трудностей, не будет страданий, не будет и его.

Эдик уже не видел демона, поднимающего его меч. Тот вытащил его из ножен и отбросил в их в сторону. Эдик уже был в другом мире. Сознание его уже полностью отказалось от борьбы. Оно уже смирилось с тем, что ему придётся раствориться в этом небе, что бой проигран и он — Эдик де Тюк умрёт. Он перестал чувствовать тело, и, казалось, приятное забвение настигло его. В этот момент он ощутил всю сладость небытия, последнее мгновение в сознании он восторгнулся тем, как хорошо быть ничем, как хорошо не иметь сознания, как хорошо не существовать. Веки закрыли голубые глаза, которые уже не видели этот мир, они видели лишь мир небытия, где можно быть просто водой в океане, никогда не сражаясь, ни страдая, ни напрягаясь. Мир без сознания.

В одном мгновение вокруг демона выросла ледяная клетка, и он отчаянно рубил её мечом Эдика. Бой архимага с колдунами утих. Но Эдик уже не видел этого, его сознание нырнуло в сон.

Оно свалилось в его пучины, как будто его сбросили в океан с утёса. Оно ушло в его тёмные воды неизвестной глубины. Оно потеряло себя. В них растворилась личность, беды и удачи, победы и поражения, в них растворилась реальность. Оно заменило её на небытиё.

То к чему стремился Эдик, играя в игры, — стремился дистанцироваться от реальности, хотя бы в воображении улететь от неё, — теперь было достигнуто. Его сознание утонуло там в безднах небытия. И ему уже было не важно, что произошло. Оно стало ничем.

Оно больше не желало видеть мир. А миру было безразлично. Он в очередной раз доказал всем, что он глубже, чем они его понимают. Что их логика бесполезна, что его справедливость в корне отличается от их понимания, что он всё делает по-своему, и ему не важно, кто ты и чего ты хочешь. У него на всё есть своё право.

На то он и мир.

Глава 7

Сознание медленно поднималось из пучин беспамятства. Как ловец жемчуга, оно выныривало со дна небытия, рывками приближаясь к свету. Эдик почувствовал тело, свежий воздух леса, то, что его трясёт, в уши врезался цокот подков о брусчатку. В закрытые глаза падал свет. Память сразу же подняла последние события. Неужели он умер? Нет, если бы он умер, то всё бы прекратилось. А он судя по всему, жив, или, по крайней мере, ему так кажется. Он открыл глаза и увидел внутренности деревянного фургона. Там стояли тяжёлые сундуки, в конце он увидел свои окровавленные доспехи и двуручный меч в ножнах. У ног Эдика, облокотившись о стенку, дремала Ёрико. Рыжие волосы падали на бледное лицо, которое показалось Эдику необычайно красивым. Он перевёл взгляд на открытые окошки, откуда падал полуденный свет.

Значит, он на самом деле жив, и, судя по всему, его спасли. Но почему они уезжают? Он приподнялся, и по телу сразу же разлилась слабость.

— Где я? — спросил он первый делом.

Он посмотрел на бледные руки, на них не осталось ни царапины, да и в ослабевшем теле нигде не болело. Хотя чувствовалась свинцовая тяжесть. Дремавшая Ёрико встрепенулась, убирая волосы с лица.