Мир и война в жизни нашей семьи - [9]
Вторым, одним из ранних воспоминаний о бабе у меня запечатлелся такой момент. Поздней осенью или ранней весной был какой-то церковный праздник. Я жил один с бабой в заднем дому. Вся остальная наша семья жила в это время в Рублеве (это, наверное, был 1914,1915 или 1916 г.). Я сижу и рисую цветными карандашами. Я очень любил рисовать лошадей. В этот раз меня баба заставила рисовать голову Иисуса Христа с терновым венком на голове, с каплями крови, выступающими из-под венка. Эту голову я срисовывал с какой-то репродукции. Когда я уже заканчивал рисунок, к нам зашел поп. По престольным праздникам в то время поп с 2–3 сопровождавшими его монашенками обходил всех прихожан. Читал какие-то молитвы, кропил святой водой. Справив службу, поп спросил бабу, показывая на меня:
– А это что – внук, что ли, чей он будет-то?
– Ягоров.
– Хорошо рисует, а Отче наш-то знает?
– Знает. Ну Ягорушка, прочитай батюшке Отче наш.
– Что ж, значит, Георгий Георгиевич?
– Да, Ягор Ягорович.
Я прочитал Отче наш. Поп погладил меня по голове и сказал:
– Молодец!
Рисунок головы Иисуса Христа баба повесила на стенку и часто говорила, что этот рисунок подарил ей внук Егорушка.
В более позднее время я помню бабу, когда наша семья и семья моего крестного, дяди Андрея, переехали в Павшино.
В то время я помню, как баба Анна водила нас с собою в лес за грибами (это, наверное, 1920–1921 гг.).
Баба Анна выводила нас, как курица цыплят. Она одна и мы с ней: Егоровы трое – я, Санька, старший мой брат, и Поля, моя младшая сестра; и Андреевы – Михаил, Иван и Клавдия.
Баба показывала нам грибные места. Заход в лес мы начинали с болота за поповыми полосами. В начале болота был курган высотой метров 7–8. Курган этот находился примерно там, где сейчас находится баня Павшинского механического завода.
Сразу за курганом был мелкий лесок – березки и осинки. Здесь большей частью мы находили подберезовики.
Затем мы, пройдя этот лесок, переходили железную дорогу у будки Ковалевских и шли в Ивановский лес, переходили через ручеек Курицу и тут по берегу этого ручейка находили белые грибы.
Грибы наша бабушка сушила и солила. В то время грибы не мариновали.
Баба у нас, как говорят, была строгая, но мне почему-то запомнилась доброй. Правда, сейчас даже и не припомню, в чем ее доброта выражалась. Мне кажется, она всех нас – внучат – очень любила. Роста она была небольшого, не худая, но и совсем не упитанная. Мы, внучата, все ее слушались беспрекословно.
Помню случай, когда Поля в чем-то провинилась. Ей было тогда, наверное, 5–6 лет. Баба в наказанье посадила ее в подпол. В эти годы сидеть в темном подполе, конечно, было страшно. Но баба Анна приучала нас к послушанию и уважению старших. Приучала к мысли, что наказания старших справедливы. И когда Полю выпустила из заточения, она плакала и сквозь слезы говорила:
– Баба! Спасибо. Спасибо, баба! Я больше не буду.
Баба, любя всех внучат, не делала различия между детьми Егора и Андрея. Но всё же любимой у нее была старшая внучка – Рая.
Из снох больше любила нашу маму, хотя из сыновей почему-то больше жалела Андрея. Когда же с увеличением семьи стало больше внучат, а в семье начались распри и дело встало о разделе, то баба Анна пошла жить с нами. Тетю Машу – жену дяди Андрея – баба не любила.
До раздела мы жили все одной семьей, и даже Миша и Поля качались в одной люльке. В молодости баба Анна с детьми Егором (Георгием) и Андреем жила в маленьком домике где-то на задворках Центральной улицы. Ныне эта уже не маленькая, а настоящая улица – Октябрьская.
Затем, когда сыновья подросли, она получила усадьбу на Слободке. Так называлась улица, где ныне стоит наш дом.
Я еще помню, когда Корзинкин дом был крайний. В Корзинкином доме сейчас живет их зять Козлов. Улица наша старая, увеличилась за 50 лет немного. Правда, старых домов осталось довольно мало. Большинство новых домов постарело.
Папанька
Отца мы, дети, никогда не называли отцом. И даже как-то считалось, что говорить своему родителю отец или мать неуважительно, оскорбительно. Говорили мама, а отца у нас было принято называть тятей. Так, наверное, раньше везде в деревнях отцов звали тятями. Это даже в большой литературе отражено:
«Тятя, тятя! Наши сети притащили мертвеца!».
Затем, с года 23-24-го, привилось слово папанька.
Папанька на селе пользовался авторитетом – был грамотным и считался умным. И его даже заочно называли уважительно по имени отчеству – Егор Николаевич, что в деревне случалось редко. Даже мама иногда, находясь в обществе, в гостях обращаясь к нему, тоже подчеркивала это уважение и называла его Егором Николаевичем.
Награжден за успехи в учебе Егор Савин
Обложка Евангелия полученного Егором Савиным в награду за успехи в учебе
В святцах Егора нет – есть Георгий. Георгий Победоносец. Но имя Георгий, как многие слова в русском языке, трансформировалось: Георгий – Егорий – Егор – Егорка. И у народа слово Егор привилось накрепко: «Егорьев день», «женили Егорку на Красную горку» (Красная горка – это первая неделя после праздника Пасхи).
Анна Алексеевна рано овдовела. Жила с двумя ребятами бедно. Ребят – Егора, Андрея – воспитывала строго. Но, несмотря на бедность, ребятишек в школу пускала. Егор учился в церковно-приходской школе три года. Учился хорошо. Хорошо понимал арифметику. Хорошее было правописание. Знал Закон Божий. За успешное окончание курса начального училища в 1892 г. Егору Савину в награду было выдано Евангелие (Новый Завет), что скреплено подписями экзаменационной комиссии. Любил читать. Читать пристрастился ночью при лампадке. Мать для этого гарного масла не жалела. Днем читать некогда, да к тому же это считалось за баловство – читать книги.
