Мир и война в жизни нашей семьи - [10]

С течением времени чтение настолько увлекло, что он брал книги, где только мог. Иногда попадались и запрещенные книги, и постепенно папанька проникся передовыми, прогрессивными идеями. Очень любил читать Толстого, Чехова, Никитина, Некрасова, Горького. Получал подписные издания Толстого и Чехова. В книгах Толстого целые страницы были замазаны тогда типографской краской – по цензурным соображениям.

Писал папанька очень красиво. Раньше в школе на уроках правописания непременно стремились научить писать красиво. От большого чтения выработался навык правильно писать слова, и писал папанька грамотно.

Как к хорошо грамотному и безотказному человеку к папаньке шли соседи при необходимости написать какое-либо прошение или письмо. Писал Егор Николаевич очень складно.

В начале он соседку подробно расспрашивал – кому, куда и о чем она хочет написать, а потом уже ее сумбурный рассказ, сопровождаемый подчас слезами и излишними отвлечениями, не имеющими отношения к существу дела, он излагал в прошении на бумаге кратко и ясно, а где нужно – со слезой, с выражением.

Так как читал папанька много, он хорошо знал действующие законы правопорядка и поэтому почти всегда по написанным им прошениям принималось положительное решение.

В силу этого авторитет Егора Николаевича рос и в народе говорили: «Иди, Марья, к Савину Егору, он знает, как написать».

Вспоминаю, как часто приходила тётя Настя Лабутина. Отказать ей папанька не решался, хотя она была настолько назойлива и нахальна, что выходило будто папанька обязан ей писать.

В своих жалобах она часто была не права. У нее не было оснований, чтобы ее жалобы решались в ее пользу. И она стала обвинять папаньку в том, что он не достаточно убедительно излагал смысл ее жалоб, и начинала чуть ли не ругать его. Папанька каждый раз говорил, что откажется ей писать, но когда она приходила еще раз и начинала причитать, он сдавался и опять писал. Характер у папаньки был мягкий.

Большое влияние на характер и поступки папаньки оказало толстовское учение. Он говорил, что человек должен пройти всё, все испытания, и не обижался на превратности судьбы.

Есть народное выражение «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Это выражение папанька часто повторял и говорил, что человек не должен бояться испытывать всяческие трудности. И в дальнейшем сложилась судьба его так, что ему пришлось испытать большие тяготы, но он не падал духом, так как его сознание было подготовлено к любым испытаниям.

Если папаньке за добро платили злом, то он особенно не обижался и говорил маме: «Да ладно, мать, не обращай внимания. Люди это делают от недопонимания, а не со зла».

Чтение книг, написание всевозможных жалоб, прошений развивало его познание жизни. Он был общественником. Общие интересы общества, соседей, коллектива, где он работал, его очень волновали. Он не мирился с недостатками людей, с несправедливостью.

Не жадный на материальные ценности, он был жаден до работы и не переваривал лени. Работал очень много, и физически, и умственно. А усталости как будто не чувствовал.

Даже устав от физического труда, вечером, а то и ночью много читал и писал.

Очень долгое время папанька был добровольным статистическим корреспондентом. Регулярно вел наблюдения за природой, урожаем, отмечал необычные явления природы, заполнял всяческие опросные листы, анкеты и периодически отсылал их в областное статистическое управление, которое размещалось в здании на Садово-Триумфальной, дом 10. Часто бывал там на всевозможных совещаниях.

Мне тоже довелось побывать в этом здании. Когда зимой изредка мы ездили в Москву продавать картошку, папанька брал с собой меня или Саньку. Почти при каждой такой поездке папанька заезжал на Садово-Тримфальную, 10 и водил нас в столовую, которая размещалась в подвале. И всегда на третье папанька брал дольки арбуза, искрившиеся сладкими белесоватыми каплями.

Папанька живо интересовался жизнью всей страны и международной политикой. Был постоянным подписчиком газет «Беднота», «Крестьянская газета», «Московская деревня» и журнала «Сам себе агроном».

Иногда сам писал заметки в газеты и даже кое-когда получал гонорар. Стал нештатным селькором газеты «Крестьянская газета». А затем начал регулярно писать в районную газету «Красногорский рабочий».

В Павшине при избе-читальне регулярно выходила стенная газета.

В 1928 или 1929 г. на областном смотре стенгазет по содержанию и оформлению нашей газете было присвоено второе место. В этой стенгазете папанька помещал заметки критического содержания и раёшники. Я в стенгазете помещал шарады и ребусы. Художественное оформление делал Лукьянов Миша. Он прекрасно рисовал и однажды на хорошей бумаге тушью скопировал червонец, да так, что червонец был очень похож на подлинник. Червонец этот каким-то образом оказался у Клюева Сашки (Александра Михайловича). И тот решил им воспользоваться. Пошел в магазин и что-то купил. При сдаче магазином денег фальшивка обнаружилась, кассирша вспомнила, кто ей дал червонец. И Мишу арестовали, отобрав все краски и тушь. Когда же узнали, что нарисован червонец не с целью обмана, художника отпустили. Однажды ночью в 1929 или 1930 г. за критику в газетах папаньке устроили темную. Среди нападавших папанька узнал Андрея Корзинкина. За избиение селькора в то время могли очень строго осудить. Я смутно помню, что Андрей Васильевич приходил к нам домой и просил прощения у папаньки. Папанька в силу своего толстовского мировоззрения Андрея, конечно, простил и уголовного дела возбуждать не стал.