Мир и война в жизни нашей семьи - [8]

После засыпки дороги к станции по Прогону песком Прогон переименовали в Песочную улицу.

С укреплением советской власти стала повышаться культура. Был выдвинут лозунг “Ни одного дома без газеты!” Почтовые отправления следовало доставлять адресатам. Соответственно выявилась надобность установить номера домов и привести в порядок наименования улиц. В тридцатые годы это сделали. Село, Поповку и Шаровку наименовали Центральной улицей с началом нумерации от конца Поповки. Слободку, по предложению нашего папаньки, как самую зеленую – с палисадником перед каждым домом – назвали Садовой улицей, хотя в полном смысле садов в то время ни у кого не было. Большую дорогу переименовали: улицу вдоль Волоколамского шоссе назвали 1-й Советской, а вдоль Ильинского шоссе – 2-й Советской. Песочная и Новая Слободка остались со старыми названиями.

После войны рост городов усилился. Москва расширялась очень динамично, и для определения ее четких границ построили кольцевую дорогу длиной около 100 км по окружности. За кольцом стала организовываться зеленая зона. Красногорский район вошел в зеленую зону города Москвы. Красногорск быстро рос. Интенсивно развивалось жилищное строительство при таких промышленных предприятиях, как Красногорский оптико-механический завод, Павшинский механический завод и завод сухой гипсовой штукатурки. Жилые поселки этих предприятий, расширяясь, постепенно сомкнулись друг с другом и слились воедино с окружающими селами – Павшино, Губайлово, Чернево. Образовавшийся жилой массив стал одной административной единицей – городом Красногорском. Таким образом, Павшино было поглощено Красногорском.

Наименование улиц на территории бывшего Павшина подверглось изменению. Садовая была переименована в Зеленую, Песочная – в Причальную, Пролетарская – в Октябрьскую, Советские улицы – в Павшинскую и Почтовую. Как самостоятельная административная единица село Павшино исчезло, а ведь когда-то была Павшинская волость с центром в селе Павшино. Пока само название “Павшино”сохраняется только за одной из железнодорожных станций Рижского направления. Грустно…»

Часть I Моя родословная

Г. Г. Зубков.

Вехи и картинки жизни

Мысль начать короткое описание пройденного жизненного пути давно меня гложет.

Предполагаю прописать вначале только вехи, а в дальнейшем, по мере восстановления памяти, буду вокруг этих вех рисовать те картинки, которые всплывут в памяти. Возможно, что от этих первоначальных строк ничего не останется, но все же надеюсь, это будет скелет, который постепенно обрастет мясом. Это как бы вторая жизнь выздоравливающего после длительного истощения человека. Человек, перенесший тяжелую болезнь, о котором говорят – «в чем душа держится», «живые мощи», начинает выздоравливать, поправляться и в конце концов обрастает жирком.

Так и с памятью. Сперва вспоминаются годы, основные события, а затем приходят на память и детали – картинки жизни. Память человеческая – это, как где-то писал Л. Н. Толстой, склад со множеством стеллажей и полок. Мы приходим как бы на этот склад, берем с полки одного из стеллажей карточку и читаем ее. Обойти весь склад, просмотреть все полки на стеллажах – на это надо очень много времени, тем более что на многих карточках записи потускнели, и их видно только при хорошем освещении и при отличном зрении.

Для меня наилучшим временем, хорошо освещающим «склад памяти», является утро, когда я только просыпаюсь. В эти часы иногда вспоминаются лица и фамилии людей, которых, кажется, уже давно забыл. Следовало бы всегда утром все записывать. Но правильно говорят в народе, что «лень прежде нас родилась». Я бы это несколько переиначил и сказал бы: «Лень раньше меня проснулась».

Для того, чтобы что-то писать, нужно сосредоточение. Чтобы ничто не мешало, не отвлекало, для этого, мне кажется, самое лучшее время – раннее утро, когда все домашние спят. Недаром А. С. Пушкин лучшим временем для творчества считал утро, а один политический деятель (Н. С. Хрущев) говорил: «Все добрые дела начинают творить утром».

Буду писать обо всем, что вспомню.

Может быть, из того, что я запишу, запомнится что-либо и интересное. Лишь бы не лень было прочитать. Я, например, очень сожалею, что не сохранились те письма, заметки, стихотворения, раёшники и небольшие рассказы, которые в свое время были написаны папанькой.

Сожалею, конечно, что я не начал писать раньше. Всё же хорошо описывать те или иные события по свежей памяти. Но в то же время, как говорят, чтобы сделать правильную оценку какому-то явлению, надо на него посмотреть с расстояния или, вернее, с другой точки зрения, а еще лучше с нескольких точек зрения, и тогда рождается более объективная оценка явления.

Баба Анна

Родословную, пожалуй, начну с бабушки – бабы Анны – матери отца. Я ее помню, когда мне было, наверное, года четыре.

Наиранняя моя память сохранила воспоминание, как баба Аня везет меня на санках из Павшина в Рублево где-то на той стороне Москвы-реки в промежутке между рекой и лесом-осинничком.

Осинничком назывался лес, который находился на полпути от реки до деревни Луки. Не знаю, почему он назывался «осинничек», а росли в нем преимущественно сосны.