Мир и хохот - [9]

— Я уже не говорю о спонтанности появления изображений в зеркале. Ведь так, ни с того ни с сего, без соответствующих приготовлений увидеть, к примеру, свою собственную темную сущность в зеркале, оборотную сторону… или еще что — так просто это не бывает… Конечно, все знают, что зеркало связано с невидимым миром, но не так же грубо и прямо. В этих феноменах на квартире Аллы много патологии.

Лена вдруг стала совсем серьезной и мрачновато поглядывала на Нил Палыча.

— Условия не соблюдены. Но главное произошло, когда я взглянул на себя.

Тут у Нил Палыча внезапно немного отвисла челюсть, и глаза растеклись страхом перед самим собой.

— Ты знаешь, — хлебнув из чашки чайку, продолжил он, — в какие только зеркала я ни всматривался. В себя, разумеется. И всегда появлялось то, что и должно было быть. Я своих монстров знаю, — хихикнул старичок. — И вот, представь себе, Ленок, — тут уж глаза Нил Палыча скрылись, как луна во время лунного затмения, — посмотревши в зеркало, там, у Аллы, я увидел такое, что и описать невозможно! И это был я, мой образ на звездах и в будущем!

Лена впилась в него взглядом.

— Страшно, страшно, Ленок, встретить людям себя подлинного. Это тебе не черт глупый. С ума сойдешь. Но я ведь, ты знаешь, все это воспринимал спокойно: ну, монстры, ну, нижние воды, столица скверны, все ведь это в нас, людях, есть.

— Но это может быть чудовищнее чудовищного! — вскричала Лена. — Ведь их приголубить надо, этих монстриков в нас, чтоб не бунтовали…

— Не в чудовищности дело, — один глаз Нил Палыча открылся, и в кухне повеяло голубым небом, — а в патологии. Это был я и не-я. Сдвиг. Весь кошмар заключался в том, что я увидел себя, превращенного в не-себя, в совершенно иное, бредовое существо, похожее скорее на поругание всего, что есть реальность. Последнее особенно задело Лену:

— Ужас! — только и выдавила она.

— Правильно, дочка. Именно поругание реальности.

Другой глаз Нил Палыча тоже открылся, и комната, как почувствовала Лена, стала малиново-голубой. — Давно пора ее… — прошептала Лена.

— Не спеши, не спеши, дочка. Много вас, молодых, торопливцев. Если каждый спешить будет, особливо с реальностью…

— Молчу, молчу, — вздохнула Лена.

— То, что я увидел, не может быть. Обычно считается — зеркало говорит правду. Пусть внутреннюю, но правду. А здесь получилось страшное, непредсказуемое, патологическое, превращенье в грядущую правду. У молодежи вашей — Аллы и Ксюши — сумбур. Не поняли, что произошло, но были близки к обмороку, нарцисски эдакие, только бы им на себя глядеть, вот глянули — теперь запомнят. Ксюша-то бедная даже в теле сразу как-то уменьшилась, по крайней мере духовно.

Лена нервозно закурила:

— И какой же вывод?

— И некоторые другие важные детали говорят о том же. Да, невидимый мир пошатнулся, в него вошло нечто иное, чего не было до сих пор.

— Как умирать-то тогда, как умирать?!! — вдруг выпалила Лена.

— Увидишь тогда неописуемое, — сухо ответил Нил Палыч.

— А я заметила, Нил, что и вправду последнее время взгляд покойников стал меняться. И глаза тоже.

Нил Палыч соскочил со стула.

— Я побегу! — вскрикнул, схватив что попало и бросив потом это на пол.

— Куда же вы теперь?

— К себе, к себе, Ленок, как и вы. К грядущим монстрам!

— Да ладно, успокойтесь. Не все в людях такое, — спохватилась Ленок.

В дверях Нил обернулся и, блеснув малиново-черным взглядом, строго сказал:

— Завтра к тебе Алла с Ксюшей придут делиться. Я еще с ними не говорил. Устал тут от вас. Ты им о том, что я тебе рассказал, — ни-ни. Я сам им все подам, осторожно. Не пугай их.

— А Стася?! — выкрикнула Лена, когда Нил Палыч уже как-то бодренько спускался с лестницы: лифтов он опасался.

— Стасик, что ж! Попался, как курица в супок. Хотел нырнуть как лучше, а получилось как всегда. Ну, он не виноват.

И Нил Палыч громко бормотнул на прощание:

— Ты, Лена, особенно не грусти! Не то еще будет!

Глава 6

Лена и не думала рассказывать кому-либо о том, что в невидимый мир вошло что-то грозное, во всяком случае иное.

«Хватит с нас этого мира, чтоб сойти с ума. Куда уж дальше, — подумала она. — И значит, все-таки не в патологии или извращениях дело — это всего лишь деталь, мелкое следствие. Главное — в другом… Брр… Не хочу умирать».

Но с глазами мертвых было, пожалуй, еще сложнее. Ленуся сама видела необычайное. С некоторых пор все в покойниках стало меняться, даже их вид, если вглядеться, конечно. А Леночка вглядывалась.

Она не так давно прочла у одной исключительной по силе русской писательницы такую строчку: «Лицо мертвой стало до безумия спокойным».

«Как в точку смотрела. Поди, по моргам шлялась», — подумала Лена.

Именно это и поразило, когда она, еще до чтения книг проницательной писательницы, увидела лицо покойного адвоката.

Спокойствие в нем было именно безумным. «Такое спокойствие может быть только, когда тебя приговаривают к вечному отторжению и ты ничего уже сделать не можешь, — думала она. — А может, я вру, на самом деле это спокойствие безумия необъяснимо. Не сможет понять его и сам мертвец, пусть и в своем собственном сумасшествии».

Леночка тогда поежилась и даже вздрогнула. И на следующий день пошла проверять: так ли это у других покойников.