Мир, где нас не ждали - [42]

С Кики все по-другому. Ты знаешь, что я старалась никогда не рассказывать тебе о своем родном мире, но так случилось, что это прошлое во многом помогло мне. И я сейчас не о банальной фашисткой жестокости или немецкой рассудительности, как ты мог подумать. Я о слепом случае, о нелепом фатализме, который возможно является судьбой. ̶П̶у̶с̶т̶ь̶ ̶я̶ ̶и̶ ̶н̶е̶ ̶в̶е̶р̶ю̶ ̶в̶о̶ ̶в̶с̶ю̶ ̶э̶т̶у̶ ̶ч̶у̶ш̶ь̶,̶ ̶н̶о̶ ̶и̶н̶о̶г̶д̶а̶. (Опять зачеркнуто, но уже не столь старательно). В общем, в моем родном мире, уже когда я была с советскими партизанами, я познакомилась с Хироки Ямомото — ронином, живущим по своему особому кодексу чести. Не буду вдаваться в лишние подробности, скажу лишь, что этот благородный человек сражался на стороне русских и был отличным партизаном. Как ты, наверное, уже догадался, это был дед Кики. И благодаря тому, что я хорошо его знала, мне и удалось расположить девчонку к себе. Хироки достойно воспитал внучку, пусть она немного нелюдима и ненавидит советскую власть, но у нее на то есть свои причины.

Думаю, что в этот момент у тебя, наверное, уже назрел вопрос: а какого черта я тебе все это рассказываю?..»

— Именно, — пробормотал Денис.

«…Все это, чтобы ты понимал, кому теперь тебе можно доверять и на кого стоит положиться! Конечно же, на Анастасию, это ты и сам знаешь. Но и на Кики тоже. Знаю, ты считаешь ее опасной и непредсказуемой, но, поверь мне, это не совсем так. Конечно, она без сомнения опасна, но если она будет на твоей стороне, то опасна она будет лишь для твоих врагов. И зря ты называешь ее кицунэ, поскольку девочка отнюдь не обладает качествами коварной лисицы оборотня, напротив, она верна, честна и прямолинейна, как клинок японской катаны. Поэтому прислушайся ко мне, не смотря на свои предубеждения, и найди ее. Если решишься, то это легко. Ее nickname в «товарищах» Кики Иванова (да, меня это тоже улыбнуло). Кодовое слово «БАНЗАЙ».

И еще раз, Денис, прости меня, пожалуйста! Если бы всего этого можно было избежать, я бы, конечно, поступила иначе. Конечно, теперь ты в полном праве меня ненавидеть, и, без сомнения, это заслуженно. Но мир, черт его дери, спасать все же нужно! По моим подсчетам ему остались считанные месяцы. Поэтому, прошу тебя, даже умоляю, не ради меня и даже не ради того, что между нами было, а ради всего человечества не теряй времени и действуй согласно плану (его я прилагаю на следующем листе, ознакомься с ним позже, когда сможешь мыслить рассудительно и отбросишь эмоции).

И помни, МЫ — СТРАЖИ ВРЕМЕНИ, и теперь мы стоим на защите всего человечества!

Поэтому, до встречи на Марсе!

Твоя ̶ ̶Ю̶л̶я̶ (перечеркнуто) Ёжик.»

Последняя строчка добила. Юля, которая терпеть не могла, когда ее называли ёжиком, подписалась именно этим прозвищем. Конечно, это мог быть ее очередной хитрый ход, чтобы заставить Дениса действовать согласно ее плану. Но… но почему-то Денис чувствовал, что это не так, и это письмо, возможно, самое искреннее, что она когда либо говорила.

— Глупый ты мой ёжик, — пробормотал Денис. — На что же ты себя обрекла ради всего этого мира?!

Глаза вдруг предательски защипало, но он все же сдержался. И даже не потому, что за спиной стояла Анастасия, которая, без сомнения, выглядывая из-за плеча, тоже успела прочесть письмо. Просто сейчас не было времени на грусть и печаль, нужно было отбросить эмоции и действовать. Нужно спасать мир! И впереди только Марс.

* * *

Уже знакомая комната для допросов в главном управлении КГБ по Ленинграду и области, что на Литейном проспекте. Белые стены, яркая лампа накаливания под потолком, стальные стулья. К такому стулу, расположенному в центре комнаты, и была пристегнута Юля. Спина прямая, руки строго лежат на подлокотниках и даже при всем желании убрать их оттуда нельзя — запястья перетянуты стальными хомутами. К вискам девушки прилеплены проводки на присосках, на груди тоже несколько таких же проводов, они тянутся к полиграфу, водруженному на стальной стол. В комнате помимо допрашиваемой еще несколько человек: один, наблюдающий за графиком тревожности на детекторе лжи, второй, играющий незабвенную роль хорошего копа, сам Кир Бахчисараев — он и ведет допрос.

— Ну и что еще вам рассказать? Может быть о том, как в школе я прогуливала уроки по истории коммунизма, что, без сомнения, тоже является злостным преступлением. Или, может быть, о том, как я вертела мальчиками в гимназии, строила им глазки, давала надежды, а сама заставляла таскать свой ранец и лазить на деревья за яблоками?! Хотя нет, есть кое-что посерьезней! Однажды я перешла улицу не по пешеходному переходу. Ой, как я раскаиваюсь. Была бы моя воля, вот ничего бы менять в своей жизни не стала, а улицу бы верно перешла. Видите, я раскаялась. Кир, не накидывайте мне за это пару лишних лет.

— Вы все изгаляетесь, Гончарова? — покачал головой старший майор госбезопасности.

— Ну, а что мне еще остается? — мило улыбнулась ёжик. — Вы у меня все отобрали: свободу, будущее, любовника. Но вот, что вам точно у меня не отобрать, так это мое неповторимое чувство юмора. — И она нагло рассмеялась.

Бахчисараев цокнул языком и покачал головой.