Мир без лица. Книга 2 - [17]

Эх, с каким удовольствием я предалась бы рефлексиям! Как глубоко ушла бы в воспоминания об особенном, предполетном неуюте аэропортов, откуда небесные мосты ведут на другую сторону тверди. Но мне надо вернуться на поляну, поросшую жемчужно-белыми лотосами. Нудд там, в болоте забвения. Хитрюга Видар отыскал оружие против всемогущего врага внутри самого врага. Обеспамятевший Нудд может сидеть там у ног… у ног… у чьих ног он может там сидеть?

Да, черт возьми, да! Видар прав, я ни черта не помню из взаимоотношений скандинавских богов, которые так нравились мне… в детстве. Я читала про них взахлеб и безбожно путала все, что прочла. А потом я устроила уютный заповедник для жестоких и высокомерных языческих идолов, не задумываясь о том, что они натворят с моей вселенной, оставшись без всевидящего ока и всепорющей руки. И, теперь, чтобы справиться с ними, мне необходимо вызнать кучу деталей про их семейное и общественное положение. И в первую очередь про Видара. Вот только у какого, простите, жреца мне узнать все подробности? Будь у меня время, я бы отправилась в ближайшее святилище, вперлась бы прямо с мечом, приставила бы служителю языческого культа острие к горлу и велела прочесть на память «Старшую Эдду». Но у меня нет времени! И служителей культов я пугать не люблю… А вдруг он драться полезет? Не убивать же его. Я не убийца. Даже после того, как погиб охранник, пристреленный из магического маузера (ну и ахинея, если вдуматься!), я уверена, что я — не убийца. Не знаю, почему. Интуиция. Женская.

Итак, где мне взять информатора, пока я не расплакалась, как последняя паникерша?!

— А почему ты уверена, что сама не помнишь всего, что нужно? — слышу я голос над своей головой. Знакомый голос. Такой… уверенный.

Прямо передо мной стоит бородатый мужик, отправивший нас сюда. На верную гибель отправивший.

— Ты должна помнить ВСЕ, что здесь есть. Иначе бы этого здесь не было. Память Видара — это ТВОЯ память. Значит… — он делает многозначительную паузу и смотрит на меня черными глазами. Странные темно-синие зрачки расширяются, затягивают вглубь.

Конечно. Подсознание хранит любое слово, прочитанное или услышанное, с младенчества до умирания мозга. Мы — живые склады информационного хлама, в котором надежно спрятаны крупицы полезного, да нет, бесценного знания. Но если представить себя магнитом, огромным, могучим магнитом, то можно поймать одно имя, чем-то важное имя…

Ага. Вот оно.

— Прости, мне пора! — бесцеремонно заявляю я, кладу легкий, но ужасно неудобный меч на плечо, подбираю пыльные, обтрепанные юбки и ступаю на эскалаторную ленту Бильрёста.

Подо мной летят долины и горы, озера и реки, я и сама лечу, быстрее самолета, быстрее молнии лечу к лотофагам, блаженствующим в неведении в болотном краю… и натыкаюсь на фигуру Видара, неподвижно возвышающуюся над серебряной нитью моста.

— Ну конечно! Теперь ты скажешь мне «Ты не пройдешь!» и примешься разносить в клочья такую полезную небесную тропу, — язвительно говорю я. — Будешь уворачиваться от меча и произносить оскорбительные речи. Лучше уйди.

— А ты меня заставь! — шипит он.

— И заставлю.

— Ой-ой-ой! Напугала!

— Это я еще не начинала пугать! Знаешь, мальчик мой, — я делаю мхатовскую паузу, — у меня есть оружие пострашнее этой мифической орясины.

— И какое же?

— А вот какое! — я набираю в грудь воздуха. — Я. Все. Скажу. Твоей. МАМЕ!!!

И остается только танцующим шагом обойти застывшего Бога Разочарования и продолжить свой путь.

«Я все скажу твоей маме!» — вот оно, безотказное заклятье, от которого цепенеют даже боги!

Я иду туда, где живет Фригг[35], в Фенсалир[36]. Если Урд и Скульд, действовавшие по приказу высшего божества, превращены своим хозяином в беспомощные истуканы, это не значит, что пророчества окончены. Есть и другие пророки в этом мире. Официально признанные пророки. Весьма квалифицированные пророки. Пророки, которые на моей стороне.

Запруда Лотосов сияет сверху, словно огромная ваза с цветами. Вокруг нее — бесконечное зеркало болот, в котором отражается серое шелковое небо.

Ступив на поляну, я привычным жестом втыкаю Клив-Солаш во влажную почву и по-хозяйски оглядываюсь окрест. Иди ко мне, болотница. Иди, проводница моя. В прошлый раз я не спросила, как тебя зовут. Наверняка Фулла, или Гна, или Глин[37]. Ты ведь не просто так приходила, то были намеки Фригг, которых я, по бестолковости своей, не поняла. Видар меня запутал. О, он мастер иллюзий, имперсонатор. Сейчас-то я знаю: этот божок может стать сразу несколькими людьми, в его замок не проникнет никто, потому что охраняет свое логово он сам — во множестве ипостасей, одну из которых я так беспощадно шлепнула из огнестрельного раритета. Сейчас я это вижу так же ясно, как и округлую фигурку на краю поляны.

Она не может подойти достаточно близко, время вокруг меня зачарованное, остановленное, зараженное забвением. Но зачем-то же я таскаю повсюду этот меч? Одно фуэте с оружием в руках — и головки лотосов падают в черную воду, мелеющую на глазах, как будто кто-то где-то вытащил пробку из гигантской ванны. Я эту запруду породила, я ее и уничтожу.