Минувшее - [16]

Наконец жаркие споры студентов затихли. Посетители разошлись. Шоир закончил распевать свой дастан о битве краснозвездных богатырей с шайками Джунаидхана, нападавшими на мирные кишлаки хивинцев и аулы туркмен. Едва он ушел, как имам обратился к «непокорным» студентам, выступавшим в спорах против наставников, предложил им пройти в мечеть подготовить вопросы. Через час он придет разъяснить их заблуждения. Все они встали, склонились в поклоне и гурьбой направились к медресе. Остался лишь их задиристый вожак, он присел за спиной у дюжего детины, верного спутника имама. Несомненно, его сразу обнаружили бы, но к чайхане подъехал запыленный всадник в военной форме. Он устало слез с покрытого потом коня. Взяв его за повод и подведя к дальнему краю настила, привязал на длинный чембур и устало опустился на кошму. Подбежавшему самоварчи сказал:

— Чаю, браток, да покрепче! Два дня не спал… Где тут военкомат? Фу, черт! Сидя засыпаю…

Самоварчи растерянно оглянулся, пробормотав. — Не понимаю, — и побежал за чаем. Азанчи заговорил:

— Не понимает он по-русски. А военкомат помещается в Новом городе. Здесь только дружина и милиция. Издалека ваш путь?

— Из Самарканда. Срочное донесение, день и ночь скакал, коня замучил и сам измотался. — Он сделал несколько глотков чая, растянулся на кошме и моментально захрапел.

— Вот так гонец! — усмехнулся азанчи. — Голыми руками бери. — Он перевел имаму слова военного. Тот нахмурился, посмотрел на притихших мюридов, тихо сказал:

— Я получил сообщение из Бухары. Настоятель и его спутник задержатся в Самарканде. Не арестовали ли их? Надо добыть бумагу.

— Проснется. Спит-то как… на животе, — с сомнением сказал азанчи. Телохранитель имама, рыжий детина, пробурчал:

— Тогда голову надо отрезать. — Он ощупал на поясе нож. Имам опасливо покосился на чайханщика, но тот был углублен в свою работу: аккуратно собрал на поднос нарезанную для плова морковь, мясо, лук и пошел готовить плов.

— Догадался уйти старик. Не доверяю ему. А ты попробуй достать бумагу. Может, не проснется… — Имам осмотрел спящего бойца. Телохранитель встал и, косолапо шагая, подошел крадучись к спящему. Нагнувшись, прислушался к дыханию и решительно протянул руку. Вдруг дремавший конь вскинул голову, прижал уши, заржал, оскалив зубы, и чуть не схватил руку. Детина испуганно отпрянул, опасливо косясь на злого коня.

— И-и-е! Вот шайтан, чуть руку не отгрыз, проклятый…

— Пусть спит. Слышу шаги, это Абдулла-касаб. Он нам достанет бумагу, да и голову этого неверного. А труп унесем, спрячем там, где живет такой же разрушитель шариата. — Имам напряженно вглядывался в темень дороги. Вскоре к чайхане подошел дервиш.

К этому времени на опустевшем настиле чайханы осталось не более шести человек, приближенных имама, кроме спящего красноармейца и веселого студента медресе Кукельдаш. Он сидел в отдалении с края и почти сливался со стволом дерева. Юноша делал вид, что наслаждается чаем. Казалось, он не замечал, что делается вокруг. Но вот дервиш тенью скользнул на мостик, перешел его и шагнул к любопытному студенту. Остановился и, гнусавя стих из корана, дробно застучал посохом о сухую землю. Обернувшийся имам гневно сверкнул глазами и сурово проговорил ослушнику:

— Непокорность от дьявола! Сегодня ты будешь наказан. Иди!

Юноша, побледнев, вздрогнул, нехотя встал, прижал руки к груди, низко поклонился и медленно направился к воротам мечети. В его голове ясно рисовалась картина: вот он привязанный стоит, охватив резной столб мечети, руки прикручены бечевой. А вокруг собрались наставники и студенты, они слушают негодующий визгливый голос имама, поучающего смирению и покорности. При каждой фразе он взмахивает посохом, а присутствующие, по одному проходя мимо наказуемого, длинной тонкой палкой ударяют по обнаженной спине. Так до тех пор, пока спина не превратится в сплошную рану.

Медленнее становятся шаги юноши, дрожь проходит по телу. Но вот и ворота, тень от стены скрыла его от зорких глаз сидевших в чайхане. Приникнув к стене, он бесшумно скользнул в сторону, завернул за угол. Но едва он сделал несколько шагов, подобрав полы халата, чтобы бегством спасти себя от предстоящих истязаний, как сильные руки схватили его.

Он услышал тихий голос:

— Молчи! Кто ты? Куда спешишь?

— Я студент медресе, спасаю свою жизнь от назначенного истязания, — стуча от страха зубами, проговорил он. — Спешите, в чайхане хотят зарезать спящего красноармейца, — добавил он, все еще стуча зубами от пережитого.

— Да это же Анвар! Я знаю его! — проговорил один из державших студента. Тот обрадованно оглянулся на голос.

— Карим! Слава аллаху, теперь я не погибну.

— Пошли! Ты с нами, Анвар! Поможешь взять своего имама. Сейчас должен прозвучать сигнал…

И, точно дожидаясь этих слов, гулко прозвучал раскатистый выстрел. Все трое и Анвар бросились к воротам мечети. Анвар удивился: точно ожили все неровности в стенах высокого здания, отовсюду выскакивали люди, бежали к чайхане, другие — к воротам. При свете луны Анвар увидел, что, подобрав полы халатов, от чайханы во весь дух неслись два человека. В одном он узнал дервиша. Массивные ворота мечети приоткрылись для беглецов. Вот-вот они скроются за ними. Анвар сделал отчаянный рывок, влетел в ворота, выхватил у привратника — старого кляузника — дубину и, свалив его с ног, повернулся к вбежавшему во двор дервишу. Тем временем комсомольцы взяли визжавшего имама. Анвар остался один против двух, так как сторож поднялся с земли и тоже вытащил нож. Дервиш размахнулся, но юноша успел ударить его по руке. Нож выпал. Оба противника разом кинулись на Анвара. Плохо пришлось бы ему — не подоспей на помощь милиционеры и Карим. Дервиша и сторожа связали и повели к чайхане.