Минотавр - [51]

— Ты сам уехал в Цюрих, — сказала она. — Уехал, а меня оставил здесь. А теперь иди и собери чемоданы… уже пора… потому что скоро начнут репетировать. Ну что же ты стоишь… иди, собирайся… ведь я готова…

— Мути, — сказал Александр, — ты должна сначала поправиться. Когда ты выздоровеешь, мы вместе уедем в Цюрих. Ты и я.

Ингеборг смотрела на сына, и лицо ее отражало страх.

— А этот человек, — прошептала она. — Где он? Нельзя, чтобы он узнал. Александр, нельзя, чтобы он что-нибудь узнал. Только мы вдвоем сбежим отсюда… торопись… надо бежать сейчас, прежде, чем он вернется…

Александр почувствовал, как у него сжимается сердце. Он вышел во двор. Сияло солнце. Поодаль, в тени навеса, где хранились инструменты и инвентарь, он увидел еврея-десятника и двух его подручных; не скрывая любопытства, они пялились на Александра. Заметив, что он смотрит в их сторону, они вернулись к своим делам.

Сиделка рассказала Александру, что у матери бывают и более счастливые часы; такое, сказала она, случается не так уж редко. И тогда она просит принести ей книгу, читает, разговаривает и улыбается, совсем как в былые времена. Но нередко она погружается и в такое состояние, в котором Александр застал ее сегодня. Тем не менее лечащий врач…

Александр прошелся по дому. Вся мебель была в чехлах, и запах плесени уже пропитал комнаты, в которых было холодно, несмотря на летнюю жару снаружи. Кабинет отца был заперт; оказалось, что, уехав в Европу, Абрамов-старший взял ключ с собой. Кстати, он должен вернуться не раньше осени. В комнате, служившей Александру спальней, он нашел кровать без белья, вазу без цветов и скатанный рулоном ковер, засунутый за шкаф. Сквозь зашторенное и закрытое окно доносился звук работающего движка, и Александр вспомнил, что так наполнялся водоем перед поливом фруктовых деревьев.

Он снова вернулся к матери. Она лежала с закрытыми глазами и, кажется, спала. Сиделка спросила Александра, когда он будет есть и как долго собирается он пробыть дома. Он ответил, что поест позднее, а в сельскохозяйственную школу вернется только после каникул, стало быть, осенью, прямо к началу занятий.

Спустившись с холма чуть позднее, он отправился к дому, где жила Лея. Девушка явно растерялась, увидев появившегося внезапно Александра; она не знала, как ей себя с ним вести. Он же, не сделав даже попытки обнять ее, заговорил с ней так, словно не было долгой разлуки и они расстались только вчера. И тогда она расплакалась. Только здесь он, чуть смутившись, взял ее за руку и погладил.

— Пойдем, — сказал он. — Пойдем чуть-чуть погуляем…

Лея очень изменилась, и Александр эти изменения отметил. Они не оставили его равнодушным, однако он предпочел это скрыть. Хотя сделать это было ему нелегко: девушка, с которой он расстался год назад, волшебно преобразилась. Она расцвела, налилась и превратилась в соблазнительную юную женщину; даже пахло от нее, как от созревшей женщины. Разумеется, это не имело ничего общего с женой завхоза из сельскохозяйственной школы. Лея была необычайно хороша.

Они обошли холм, на котором стоял дом Александра, и вошли в сад, остановившись возле колодца. От колодца на высоте человеческого роста тянулась железная труба, по которой вода с помощью насоса поступала в водоем. Александр взобрался на трубу и стал прохаживаться по ней взад-вперед, балансируя, как акробат в цирке.

— Я боюсь за тебя, — сказала Лея.

— Это совсем не трудно, — ответил Александр. — Как и любое другое дело. Надо только первый раз решиться. Хочешь попробовать?

Она не хотела попробовать. Она хотела, чтобы Александр, держа ее руку, шел по земле рядом с ней. Но он, упрямясь, как ребенок, все ходил по трубе туда и обратно, пока наконец не сказал ей, остановившись:

— Я хочу, чтобы ты знала. Я сделал то, что обещал тебе.

Она не поняла.

— Что ты имеешь в виду? Что ты сделал?

— То, что обещал тебе. Отомстил за смерть твоего отца. Вчера ночью. И приехал, чтобы сказать тебе об этом.

Лея, оцепенев и ничего не спрашивая, смотрела на него в ужасе. Александр тоже замолчал и молчал все то время, пока они поднимались к дому вверх по склону холма. Только тогда он добавил:

— Не спрашивай меня о подробностях. Я должен теперь переждать здесь до конца каникул. Может быть, мне понадобится твоя помощь… в мошаве меня искать не будут…

— А тебя ищут?

— Наверняка. Полиция. Я думаю, что рано или поздно они здесь появятся.

Она кивнула, вся трепеща. Конечно… конечно. Он может жить у них, в доме ее матери… никому не придет в голову искать его там. И это не надо откладывать… это нужно сделать сегодня же… в крайнем случае завтра.

— Я был осторожен и старался не оставить никаких следов, — сказал Александр. — Может быть, они не сразу спохватятся… может быть, и не заподозрят меня… но если это случится…

— Мне страшно, — сказала Лея. — Александр… мне страшно.

Ему было страшно тоже…

Он велел подать им обед, и они с Леей сидели на кухне, но мысли его были далеки от еды. Он не спускал глаз с изменившейся подруги его детских дней, с ее полных плеч и налитой груди, и чем больше он видел все изменения, произошедшие с Леей, тем медленнее опускалась его ложка в тарелку с супом. Словно читая его мысли, Лея сказала: