Минотавр - [25]

— Прошу меня простить, — внезапно произнес господин Милан, бросив взгляд на часы, и встал. — Мне необходимо позвонить… я совершенно забыл о важной встрече… это займет не более минуты.

Когда господин Милан удалился, Г. Р. подумал, что давно уже с таким удовольствием не проводил время. Он тоже посмотрел на часы. Он вернется в город как раз вовремя.

Господин Милан вернулся через несколько минут. То, чего он боялся, случилось, пояснил он, час назад должна была состояться важная для него встреча, о которой он совершенно забыл. Непростительная забывчивость. Возраст. Ему очень жаль. Он вынужден проститься.

Г. Р. предложил свою помощь. Ему будет приятно оказать любезность господину Милану, особенно если им по пути. Но господин Милан только поблагодарил своего молодого друга. Он и так уже злоупотребил его добротой. Нет, нет и нет. Более того, такси для него уже заказано.

Г. Р. еще раз повторил свое предложение, и снова господин Милан, поблагодарив, отказался со всей решительностью. Ничьей добротой не следует злоупотреблять. Тем более что ехать ему предстоит совсем в другую сторону. И он протянул Г. Р. руку, расставшись с ним несколько холоднее, чем, с точки зрения Г. Р., можно было ожидать — после их совместной поездки.

После чего Г. Р. сел за руль и двинулся в обратном направлении, на юг.

Через четверть часа к ресторану возле заправочной станции прибыло такси, заказанное господином Миланом. Он назвал водителю адрес. Они тоже отправились на юг.

На полпути, по дороге в город, такси было вынуждено остановиться — движение регулировал полицейский.

Шоссе было перекрыто из-за аварии. Господину Милану удалось разглядеть карету «скорой помощи», несколько полицейских машин и автокран. На обочине толпились зеваки.

Белая «Ламборджини» лежала в кювете; от нее мало что осталось. Господин Милан вышел вслед за шофером такси и присоединился к любопытствующим. На обочине была видна большая лужа крови. Санитары из «амбуланса» в эту минуту как раз поднимали носилки; лицо у пострадавшего было совсем белое, как мел. В вечерних газетах аварии было уделено несколько прочувствованных строк. Упоминались причины смерти — неопытный водитель не справился со сверхскоростной машиной, потерял управление, умер на пути в больницу от потери крови.

Часть третья Никос Трианда

1

Никос был первенцем в семье Триандафилу, родился он в Египте, в Александрии. Его отец, еще подростком, эмигрировал туда в начале века из Греции, мать тоже была родом оттуда. Сестра Никоса появилась на свет через год после его рождения, впоследствии она прославилась, став исполнительницей народных песен. Произошло это, разумеется, много лет спустя, когда ей исполнилось восемнадцать и она начала выступать в закрытом ночном клубе в Бейруте. Разгневанный отец лишил ее за это наследства, но позднее, когда она добилась мировой известности и лицо ее узнавали по фотографиям на грампластинках, отец послал ей подарок — кольцо с бриллиантом. Этот свой подарок он не сопроводил ни объяснениями, ни оправданиями. В записке, приложенной к кольцу, было всего три слова: «Chapeau, та petite» («Браво, моя малышка»).

Отец достиг многого. Благодаря состоянию, славе и умению держать язык за зубами он стал значительной фигурой в многоликом обществе Александрии, и в память Никоса навсегда врезались слова, которые он любил повторять: «Настоящие хозяева Александрии это вовсе не голодные египтяне. Это греки. Это итальянцы. Это евреи»…

Евреи, жившие по соседству, и стали друзьями детства Никоса — у них он научился говорить на ладино. Это было нетрудно, поскольку уже в раннем детстве репетиторы обучали его дома французскому и итальянскому. Дружба с евреями прервалась для Никоса, когда ему исполнилось девять: именно тогда, в самом начале войны, его семья переехала из Египта в Ливан, в Бейрут, где один из его дядьев владел банком и был финансовым воротилой. Вскоре, однако, выяснилось, что и в Бейруте в их квартале было много еврейских детей, говорящих на ладино.

У отца Никоса были по поводу детей свои планы. Сын должен был стать наследником, а дочь он прочил в жены одному из близких родственников. И сын и дочь были определены в самые престижные в Бейруте школы, кроме того, они посещали музыкальные классы при консерватории, которые вел старый еврей-скрипач. Триандафилу-отец полагал, что занятия музыкой вреда принести не могли, но здесь он ошибся — дочь пристрастилась к пению, и все в один голос утверждали, что у нее большой талант и блестящее будущее. Ошибка была исправлена сразу: отец забрал детей из консерватории. Никосу было предписано изучать юриспруденцию и экономику и сказано, что нет никакого смысла тратить время на такие глупости, как занятия музыкой. Никто тем не менее не возражал, когда он иногда садился за рояль, чинно стоявший в родительском доме.

Тогда, когда сестра Никоса была окончательно изгнана из лона семьи, он поступил в бейрутский Американский университет. Бушевавшая в мире война сказалась на семье Триандафилу разве что близким знакомством с офицерами Виши, все ее перипетии прошли для семьи без последствий, они умели ладить с любыми властями и режимами и богатели вне зависимости от того, кто на данный момент правил — арабы, французы или австралийцы. Продолжалось это вплоть до провозглашения Ливаном своей независимости.