Минос, царь Крита - [64]

Синит затравленно посмотрел на меня, потом хрипло произнес:

— Не знаю, государь. Твой закон, принятый в первое девятилетие твоего благословенного правления, гласит, что отец волен карать виновного в непочтительности сына по разумению своему.

Конечно, перекладывает ответственность на мои плечи.

— А ты, Дамнаменей? — я перевел взгляд на другого ревнителя старых богов.

Тот потупился и что-то промямлил, заикаясь и бледнея.

— И что делать мне? — горько произнес я. — Любой поденщик счастливее меня, потому что их сыновья чтят отцов своих.

Я повернулся к старшему сыну и, сверля его взглядом, спросил:

— А ты что думаешь, как мне поступить, Катрей?

Тот сгорбился и, не глядя на Главка, произнес:

— Разве пожелавший смерти отцу своему достоин жизни?

Я поморщился: мне неприятен был испуг Главка, но такой отвратительной подлости я и вовсе не переносил! Действительно, плох тот отец, чьи сыновья выросли такими.

— Я запомню, что ты сказал, Катрей. Ты ведь умен, не так ли? Ты понял, о чем речь?

Еще бы он не понял! Прямодушный Главк может выступить в открытую, но масла в огонь всегда подливает Катрей. Неужели он полагает, что я не смогу найти доказательств его вины?

— А ты что думаешь, Девкалион? Не отводи глаза, имей смелость повторить, что согласен с братом. Или возражай!

И этот не посмел перечить явной несправедливости. Победа всегда горька.

— Главк, а ты что думаешь?

Тот уже собрался с духом и смело поднял голову. Я бы удивился, если бы он до сих пор не совладал с собой. Все же это — воин и, из всех присутствующих здесь сыновей, самый любимый.

— Я в твоей воле, отец, и если моя кровь умилостивит Посейдона, пусть будет так.

Его жена вскрикнула и почти без чувств опять припала к моим коленям. Где уж ей понять, что ответь её муж иначе, я бы, может, и отправил его прямо к быку.

— По крайней мере, один из моих сыновей вырос мужчиной! И ведёт себя, как царь. Что же, смелость спасла тебя. Я дарю тебе жизнь, Главк. Тебе стало тесно в моем доме? Завтра ты возьмешь корабли и моряков и отправишься искать себе царство подальше от этих берегов. И храни тебя Посейдон, если Зевс тебе не по нраву! Утром я назову имена тех благородных мужей, которым доверю сопровождать моего сына. Я сказал.

И, отстранив Акасту, с радостными криками лобызавшую мои ноги, вышел из залы.

Асклепий. (Седьмой год третьего девятилетия правления царя Миноса, сына Зевса)

Я снова победил. Беда миновала. Геракл с проклятым быком уплыл в Микены. Катрей отправился с особо недовольными вельможами на Парос — собирать налоги под неусыпным присмотром четверых моих сыновей от Парии. Уж те благодушествовать не будут — и Пасифаю, и все её потомство они терпят весьма неохотно. Да и Парос — не в пример Криту — остров, на котором мою власть сразу приняли и подчинялись ей с благоговением.

Смутьяны присмирели. Для надежности я разослал их по всем Кикладам — разумеется, с разными поручениями и под присмотром верных людей.

Вчера с тремя десятками кораблей ушел в море Главк. Мы простились холодно — оба чувствовали себя правыми. К тому же сын, поняв, что жизни его ничего не грозит, обозлился на меня за публичное унижение. Что же, он всегда был таким гордым, даже малышом.

Вот он — твой истинный лик, Нике-Победа. После невероятного напряжения и усилий — пустота и тоска. Я сам зачерпнул из кратера неразбавленное вино, налил в кубок. Я уже не первый раз приказываю Итти-Нергалу никого ко мне не пускать, прогоняю даже рабов — они слишком болтливы. Хотя, думаю, во дворце всё равно все знают, что я пью. В этом проклятом месте ничего нельзя утаить.

Я поднял тяжелый канфар, медленно поворачивая его в пальцах. И тут бык, будь он проклят! Изогнул свое мощное, красивое тело, воздев на рога хрупкую девушку. Неразбавленное вино цветом напоминает кровь. Я сделал несколько глотков. Вокруг столько народа — и ни одного собеседника, кроме кубка с вином.

Вино, кстати, старое, на амфоре была бирка с указанием «Второй год третьего девятилетия правления любимца богов царя Миноса, сына Зевса, царские виноградники долины Тефрина, вино 12 разлива». Оно собрано за два года до того, как Главк утонул в пифосе[43] с медом и мы искали его по всему дворцу. Значит, мой дорогой собеседник, ты должен помнить и Асклепия, который Главка нашел и оживил…

…Нам и в голову не приходило искать малыша в погребах. Как он сам объяснил потом, у него укатился вниз алебастровый шарик. Главк бросился за ним, споткнулся о ступеньку и полетел вниз головой в пифос с медом, который, как назло, забыл закрыть нерадивый поваренок.

Служанки и стражники искали ребенка на двух этажах дворца, толпа прорицателей только увеличивала суматоху.

И тут появился Асклепий. Правда, тогда он предпочитал, чтобы его называли Полиэйдосом, аргосцем, жрецом Диониса.

В толпе орущих перепуганных женщин и обозленных мужчин он один был спокойным и уверенным настолько, что я не смог усомниться в успешности поисков.

Я хорошо помню, как он подошел ко мне, положил руки на мои плечи и произнес:

— Я найду его, царь. Только вели всем жрецам и прорицателям покинуть дворец. Они слишком шумят и мешают друг другу.