Минос, царь Крита - [25]

— Я гляжу, тебе пришлась по нраву работа божественного Гефеста, лучшего из мастеров Ойкумены? — спросил Зевс, поймав мой восхищенный взгляд. — Пожалуй, если ты и впредь будешь таким молодцом, как сейчас, я подарю тебе шлем, сделанный моим искусным сыном. В этом шлеме ты будешь прекрасен, как Аполлон.

— Где мне сравниться с сыном Латоны? Лик его подобен солнцу, — смущенно пробормотал я.

Зевс положил на тарелки куски румяного поджаренного мяса и более аппетитный с радушием хозяина подвинул мне. Сам взял кубок, с удовольствием отхлебнул из него. Я всегда завидовал его умению наслаждаться радостями жизни: едой ли, питьем, любовью. Мне, в отличие от братьев, этот отцовский дар достался в меньшей мере. Вот и сейчас меня занимали мысли о грядущем разговоре, и я едва отщипнул от своего куска.

Наконец Геба принесла кувшин с душистой водой и серебряный тазик, дабы мы могли омыть руки от жира, вновь наполнила наши кубки и скрылась в сиянии, струившимся из глубины пещеры. Отец сделал пару больших глотков, задумчиво произнес:

— Итак, сын мой, я доволен тобой. И полагаю, что ты и впредь окажешься столь же отважен и дерзок, как в Священной роще. Выслушай внимательно: это воля моя. Ты пришел в этот мир для того, чтобы подчинить Крит моей власти. Ты — сын моего духа, возлюбленный мной больше других… — Зевс перевел дыхание, взял меня за руку. Ладонь его была горяча. — Я повелеваю тебе исполнить мою волю. А это будет очень нелегко. Ты знаешь, что хоть и владею я по праву договора между нами, сыновьями Кроноса, Критом, но заносчивая Бритомартис не признает во мне господина своего. Ты должен усмирить её.

О, боги! Я не ослышался?! Отец желал, чтобы я восстал против могущественной богини, дающей жизнь и благополучие этому острову?!

— Я?! — возглас невольно сорвался с губ моих. — Но отец, я всего лишь смертный…

— Ты всего лишь мой сын! — отрезал Зевс, мгновенно становясь из благостного и радушного властным и непреклонным. — И ты сделаешь все, чтобы сломить гордыню Хозяйки острова. Ты лишишь её почета! Да не будут в царстве твоем совершаться мерзости во славу её. Или неведомо тебе, что Великой матери Бритомартис приносятся в жертву люди? Спустись в подземелья дворца: в самом сердце его ты увидишь сосуды. Загляни в них, Минос, ты найдешь там кости детей, сваренных и съеденных жрицами Диктины.

— Я слышал об этом и ранее, отец! — прошептал я враз севшим голосом. Мне хотелось ещё спросить, участвовала ли в таких обрядах моя мать, но я побоялся услышать утвердительный ответ. — Сердце моё открыто тебе и нет в нём уголка, тебе неведомого, поэтому знаешь ты, насколько эти обычаи ненавистны мне. К тому же сейчас, узнав, что происходит в священных рощах, я ощущаю ярость в груди своей, едва помыслю об этом! Но богиня могущественна и почитаема моим народом.

— Не сильнее тебя, сумевшего овладеть ею в её же доме! — с довольной усмешкой напомнил Зевс. — Что же до людей, что слепо ей преданы, то не стоит начинать с тех мест, где жрицы могущественны. Я полагаю, что ты не сможешь пойти против своего сердца, когда навстречу тебе выйдут мать и жена. Но яви силу свою и решимость в тех городах, в которых сильна рука твоя. Где много мужей, которые ненавидят власть женщин. Обопрись на чужеземцев, которые не чтят Бритомартис и не устрашатся неистовых жриц. Я знаю, в круге твоем есть такие, которым ты доверил бы и жизнь свою. Паросцы, например — воины, чьей верностью платит этот скудный дарами сестры моей Деметры остров за зерно, масло и вино Крита, что ты ежегодно посылаешь во владения Парии. Поищи союзников среди невольников, привозимых на Крит. Разве плох оказался Итти-Нергал-балату, в котором ты весьма проницательно угадал сына смертной женщины и хозяина бабилонских полей смерти — Нергала? Есть и другие. Например, среди пышноволосых ахейцев, что мчатся на остров ловить удачу, не найдя её на родной земле. Я не поручил бы тебе такого, с чем ты не справишься, Минос.

Он испытующе посмотрел на меня, его густая бровь поднялась, и лицо приобрело слегка плутоватое выражение. Я не спешил с ответом. Взял кубок, уставился в колышущуюся, бледно-розовую влагу, словно не было ничего важнее сейчас, чем игра золота кубка и бликов вина на дне его.

— Да, отец, среди рабов моих, которым я доверяю оружие, есть те, на которых могу положиться, но это безумие — возвысить чужаков, разбойный сброд и рабов перед благородными воинами Крита! — наконец возразил я. — Поверь, я потеряю любовь своих воинов! А тебе известно, как дорого далась она мне. Отец, я богато одарен тобой. Ты дал мне искусство мудро рассуждать. Я, волей твоей, умею судить справедливо и милосердно, никто не был недоволен мной, когда я облагал земли податями или делил военную добычу. Арес, твой бранелюбивый сын, любит меня и дарует свою храбрость и ярость боя. Но совоокая дочь твоя, Паллада, не столь благосклонна ко мне. И многие битвы и войны я проиграл бы, если бы не советы присных моих, которые в большей милости у Афины! Например, Вадунара, сына Энхелиавона, любимца Разрушающей города! Кем буду я, если критские воины оставят меня? Не посмешищем ли перед другими царями?