Минная гавань - [64]

Ледорубов вошел в гостиную. Волнянский сидел на кушетке, небрежно развалясь, и курил. На столе перед ним стояла початая бутылка коньяку.

— Хвала аллаху! — он воздел руки к небу. — Теперь будет с кем выпить.

«Хлыщ, — подумалось Ледорубову. — Все такой же нахальный, самоуверенный, пробивной…»

Захар нехотя протянул Волнянскому руку и сел в кресло.

— Что же к нам в приемку не заглянул? — сделав обиженное лицо, спросил Волнянский. — Мы его ждали, хотели поздравить как победителя. А он все по верхам да по верхам… Что ему теперь до простых смертных! А нехорошо, Захар Никитич, старых друзей забывать.

— Меня никто не приглашал, вот и не зашел.

— К чему формальности? Ты же свой.

— Нет, теперь чужой. По разовому пропуску в КБ приходил.

— Не в духе, сеньор, не в духе…

— Радоваться особых причин нет.

— Так уж и нет, — усомнился Волнянский, разливая по рюмкам коньяк. — В КБ только и разговоров, что о твоем новом проекте. Лихо перетряхнул схему. Оригинальный принцип, смелое решение… Прямо-таки ошарашил. А первое ощущение было таким, будто все с ног на голову поставил…

— Скорее наоборот. Я не ортодокс.

— Это смотря с какой точки зрения расценивать. Как мне думается, Волхова турнули с должности за неспособность к оригинальному мышлению. Дипломат, но без технической фантазии. Между прочим, наряду с другими просчетами, ему припомнили как раз то обстоятельство, что он твое предложение положил под сукно. Но это же мы, военная приемка, сумели доказать, что твоя идея верна. И что же получается? За все доброе, что мы для тебя сделали, ты даже спасибо не сказал. А теперь вот и выпить со мной не желаешь.

— Ну, будь, — смягчился Захар, поддевая двумя пальцами рюмку. — За идею, пожалуй, стоит выпить.

— Погоди, — остановил его Волнянский. — А это ты читал? — и протянул ему газету.

На первой странице было напечатано сообщение о том, что балерине Чекуровой Тамаре Алексеевне за достижения в области балетного искусства присваивается звание заслуженной артистки.

— Что ж, значит, заслужила, — бесстрастно сказал Захар.

В комнату вошла Тамара, облаченная в легкое японское кимоно.

— Великоле-епно, — запел Волнянский и потянулся поцеловать ей руку. — Надо полагать — трофей последних зарубежных гастролей? Читал, читал. И гордился вами, милая Тамара Алексеевна.

— Поздравляю, заслуженная. — Захар поднял рюмку, пряча в глазах горькую усмешку.

— За это можно, — Тамара горделиво улыбнулась.

В прихожей раздался звонок. Шумной толпой в комнату ввалились друзья Тамары по сцене. Принесли цветов, вина. Стало тесно и суетно.

«Опять собрался салон», — подумал Захар и вновь ощутил знакомый прилив раздражения и тоски (когда-то он уединялся в дальней комнате, чтобы не быть Тамаре и ее гостям в тягость). Без лишних сомнений или колебаний решил сказать именно сейчас то, ради чего пришел.

— Можно тебя на минутку? — шепнул жене.

— Ты спешишь? — удивилась она.

— Увы, — развел руками Захар.

Они прошли на кухню. Ледорубов плотно затворил дверь и повернулся к Тамаре.

Прислонившись спиной к кафельной стенке, она вертела в руках пышную розу, задумчиво разглядывая ее.

— Нам нужно выяснить отношения, — начал Захар.

— А нельзя ли это отложить до следующего раза? — Видимо догадываясь, о чем пойдет речь, она подняла на мужа зовущие, испуганные глаза. — У меня ведь сегодня такой счастливый день.

— К сожалению, другой случай представится не скоро.

— Говори, — согласилась она.

— Вот уже больше года, как нас ничто не связывает. У каждого своя жизнь… И не я в этом виноват.

— До сих пор ждешь от меня раскаяния? — она дерзко сверкнула глазами. — Но я свободна.

— Того же и я хочу. — Мгновение выждав, сказал: — Надеюсь, что согласие на развод будет обоюдным.

— О боже, как официально, — она почти с презрением посмотрела на него.

— Это не меняет сути дела.

— Ты любишь другую?..

— Если хочешь откровенно — да.

— Если хочу… Вот видишь, ты тоже не святой.

— Ты не ответила.

— Решай сам, удерживать не стану.

— Вот и отлично. Все хлопоты в связи с этим я беру на себя.

Ледорубов вынул из кармана ставший уже ненужным ключ от квартиры, положил его на буфет и, кивнув на прощание, направился к выходу.

Тамара стояла на прежнем месте, терзая розу. Лицо ее сделалось бледным.

Выйдя на улицу, Захар вздохнул с такой легкостью, словно вынырнул из мутной воды. Теперь оставались одни формальности: подать заявление о разводе и дожидаться того дня, когда в суде состоится слушание их дела. Он решил, что отныне никаких препятствий к тому, чтобы окончательно порвать с Тамарой, уже не существует.

Ледорубов отправился к себе домой, на Литейный. По пути зашел в гастроном, взял бутылку «Столичной», коробку яиц, полкило докторской колбасы. Можно было бы несколько остановок проехать на троллейбусе, но он решил пройтись пешком. Торопиться было некуда.

Миновав подворотню с высоким арочным сводом, он очутился в знакомом дворе. Шли годы, но здесь будто ничего не менялось. Как и прежде, старожилы в обветшалой беседке забивали «козла», копались в песочнице малыши, бухал на волейбольной площадке мяч и сохло на веревках чье-то белье. В подъезде привычно пахло сыростью и кислятиной. Лифт не работал. Пришлось пешком подниматься на пятый этаж.