Минная гавань - [62]

Спустя неделю после того, как тральщик вернулся из длительного плавания, Ледорубову сообщили, чтобы он вместе со своим экипажем готовился участвовать в морском параде по случаю Дня Военно-Морского Флота. Это известие вызвало в команде настоящее ликование. Еще бы, предстояло пойти в Ленинград! Моряки с таким азартом принялись чистить, красить и мыть свой корабль, что боцман Глушко нарадоваться не мог.

— От молодцы, — говорил он, похаживая по палубе и поглядывая на работу своих моряков, — даже придраться не к чему.

За день до назначенного перехода в Ленинград на имя Ледорубова пришло служебное письмо. Вскрыв конверт, Захар увидал знакомый фирменный бланк предприятия, на котором работал военпредом. Это было официальное приглашение посетить конструкторское бюро для решения «некоторых технических вопросов». Фамилия главного конструктора, подписавшего письмо, была Захару незнакома.

«Так, Волхова больше нет, — подумал он с удовлетворением, — в руководстве произошла «смена караула», и техника, по всей вероятности, восторжествовала над дипломатией…»

Ледорубов рассудил, что нет смысла отпрашиваться в командировку. Свой тральщик он должен был привести в Ленинград за два дня до начала парада, а этого времени вполне хватало, чтобы наведаться в конструкторское бюро.

В море вышли после полудня. Тральщик легко распластывал свинцово-серую морскую гладь. От его форштевня клином расходились две нескончаемые волны. И если бы не ветерок, обдававший на полном ходу прохладой и свежестью, июльская жара была бы невыносимой.

Ледорубов почти не спускался с ходового мостика. С волнением ждал он предстоящей встречи с любимым городом. Там, в старом доме на Литейном проспекте, по-прежнему пустовала его квартира. И Захар всей душой рвался домой, чтобы найти среди родных стен покой и отдых, хотя бы на несколько часов. Захар представлял, как он отомкнет ключом замок входной двери, откроет настежь окна, приберет квартиру. Потом примет горячий душ, напьется чаю и будет слушать радиоприемник, лежа на диване. Идти к Тамаре, как полагал, не имело смысла: едва ли она теперь ждет его. Разумеется, это время приятнее было бы провести с братом. Но Валерий вот уже который год зимовал в своем Заполярье. Они обменивались короткими письмами, телеграммами и продолжали надеяться на скорую встречу.

Захар ловил себя на мысли, что его все больше влекло к семейному уюту, к теплу собственного родного очага. Когда проходили мимо знакомого острова, Ледорубов припомнил, как Семен мечтал построить на его самом высоком месте, у могучей сосны, свой дом, пить на террасе чай и глядеть на проходящие мимо корабли. Наведя на остров сильный, восьмикратный, морской бинокль, он отыскал то приметное дерево. Сосна, все такая же мощная, зеленая, стоит, немного наклонившись, будто напряженно высматривая в море того человека, который обещал вернуться к ней…

«Ну что ж, — подумал Захар, — еще не все потеряно, чтобы построить этот заветный дом…»

Тральщик ошвартовался в порту ранним утром. Полдня ушло на то, чтобы разместить команду в береговой казарме и подготовиться к предстоящему строевому смотру. Лишь после обеда Захару удалось выбраться в город по своим делам.

Взяв такси, он поехал на завод, который по старой памяти все еще продолжал считать своим. Промелькнули знакомые улицы, каналы, мосты. Показалось знакомое массивное здание из серого гранита, перед фасадом которого росли старые липы.

Из бюро пропусков Захар созвонился с новым главным конструктором. Тот ответил, что готов его немедленно принять.

Конструкторское бюро мало изменилось с тех пор, как он ушел отсюда. Вновь Захар увидел просторный зал, тесно заставленный рабочими столиками и кульманами. Кабинет главного конструктора, как и прежде, размещался в «аквариуме» — боковом помещении, отгороженном от общего зала прозрачной стенкой из толстого органического стекла. Пока у главного проходила обычная рабочая пятиминутка, Ледорубов успел повидаться с некоторыми из своих старых знакомых. Удалось выяснить, что идея предложенной им схемы блока РК-6 наконец-то одобрена.

Освободившись, главный конструктор сам разыскал Ледорубова.

— Жарков, Тимофей Петрович, — представился он, приглашая широким жестом пройти в кабинет. У двери «аквариума» главный конструктор задержался и показал секретарше два пальца, напомнив при этом: — Покрепче и с лимоном.

Предложив гостю кресло, Жарков извинился и начал перебирать лежавшие на столе бумаги, что-то выискивая в них и хмурясь. Потом снял телефонную трубку и кому-то вежливо, но вразумительно высказал замечание за допущенный брак.

Захар, пользуясь случаем, с интересом разглядывал этого человека. С виду еще не стар, энергичен. Глаза с веселой насмешкой, а линия рта волевая и немного капризная. На лацкане пиджака поблескивала звездочка Героя Социалистического Труда.

— Начну с дифирамбов, — сказал Жарков, опуская телефонную трубку на рычаги. — Принцип действия вашей схемы очень смел. Извиняюсь, кое-где нахален даже. Но в этом есть и свое рациональное зерно, сильный запев… — главный щелкнул пальцами.

Неслышно вплыла секретарша, держа в руках небольшой подносик с чашечками кофе.