Минная гавань - [2]

Перекидывая с руки на руку тяжелый, объемистый чемодан, Ледорубов неторопливо зашагал в бригаду траления, с интересом посматривая по сторонам. Неширокая, вымощенная булыжником улочка, извиваясь меж старых, потемневших от времени каменных домов, брала сначала в гору, а потом увиливала под уклон, выводя к невысокому забору, ограждавшему территорию береговой базы его родной бригады. Пахло терпким сланцевым дымком топившихся кое-где печей и мягкой, кисловатой плесенью отсыревших стен. Листопад только начинался. Коренастые, шершавые липы с вылощенными от влаги желтовато-бурыми кронами выглядели отяжелевшими и сгорбившимися, напоминая усталых, много повидавших на своем веку старух. И Захар опять поймал себя на мальчишеском желании поздороваться с этими старыми знакомыми за руку… К нему возвращались давно забытая лейтенантская бесшабашность и хорошее настроение.

На контрольно-пропускном пункте щеголеватый, с курчавыми бакенбардами и горбатым кавказским носом старшина второй статьи придирчиво изучал ледорубовские документы. «Да брось ты мудрить, моряк, — хотелось сказать ему запросто. — Я же домой вернулся! Или не чувствуешь?..»

Но вот старшина приложил руку к бескозырке и предупредительно распахнул дверь, за которой начиналась березовая аллея. Сказал с акцентом:

— Пра-ашу вас, та-аварищ ка-апытан-лейтенант.

Ледорубов благодарно улыбнулся старшине и пошел к зданию штаба, соображая, где бы ему оставить свой увесистый чемодан, чтобы не таскаться с ним по всей территории. Вспомнил, что на первом этаже прежде размещалась комната дежурного офицера.

Навстречу Захару из-за стола поднялся молоденький, сухощавый лейтенант с бело-голубой повязкой на рукаве.

— Кому и как прикажете о вас доложить? — спросил он серьезно и строго, стараясь скрыть свою застенчивость.

«Зеленый, видно, только из училища», — определил Захар, и губы его невольно дрогнули. Он вспомнил себя таким же неловким и «новеньким», недавно вышедшим из ателье спецпошива…

Пришлось снова лезть в карман за документами.

Пока лейтенант созванивался с начальством, Ледорубов снял намокший плащ, причесался перед зеркалом, критически оглядывая свою начавшую лысеть голову. Мимо него то и дело проходили офицеры, мичманы, матросы. Мелькали лица — озабоченные и бесстрастные, открытые и непроницаемые, привлекательные и постные. И не было среди них ни одного, которое мог бы Захар вспомнить…

«Не может быть, чтобы здесь не было тех, с кем я прежде служил, — размышлял Захар. — Или все переменились, или сам я настолько стал другим, что никто не узнает?..»

И отчего-то нестерпимо захотелось встретить старых друзей, хотя бы с одним из них от души поговорить, выкурить сигарету… Только б не представляться проходившим мимо него людям, таким чужим и безразличным…

«Стареешь, Захар, — тоскливо подумалось, — все течет, все изменяется, а ты надеешься вернуть прошлое…»

— Капитан первого ранга Буторин ждет вас, — прервал размышления Захара лейтенант.

Ледорубов, как когда-то в прошлом, легко взбежал по лестнице на второй этаж и пошел по коридору, читая на дверях таблички. На них четко была обозначена вся служебная иерархия бригады.

Прежде комбригом был капитан второго ранга Сливин, человек безупречно справедливый, прямой, обладавший широкой эрудицией и большой флотской культурой. Многие лейтенанты в то время считали его своим кумиром.

«Теперь поглядим, каков этот капраз Буторин», — невольно промелькнуло в голове, когда Захар открывал дверь комбриговского кабинета.

За столом возвышался крупный, черноволосый человек о решительным выражением лица. Около него в почтительном полупоклоне стоял высокий, тощий мичман и одну за другой подавал на подпись какие-то бумаги, которые выдергивал из красной папки.

— Ледорубов? — спросил капитан первого ранга и, не дожидаясь утвердительного ответа, кивнул, — мол, присаживайтесь пока…

Захар сел с краю длинного, покрытого зеленым сукном стола, который торцом был придвинут к комбриговскому столу.

— Прошу поближе, — не отрываясь от бумаг, сказал Буторин каким-то недовольным, жестяным голосом.

Ледорубов пересел. Но в душе шевельнулось неприятное чувство, будто ему указывали на то, что он не успел войти, а уже сделал что-то не так…

Пока продолжалась канцелярская процедура, Захар о интересом осматривал кабинет. При Сливине это помещение выглядело куда скромнее, теперь же стало более комфортабельным и вполне современным. Мебель новая, стены отделаны темным деревом, на полу — огромный ковер. А в углу, на специальном столике, красовался дорогой кофейный сервиз.

«Неплохо устроился, — решил Захар, — директор нашего завода и тот бы позавидовал ему…»

Отпустив мичмана, комбриг перевел на Захара колючий, оценивающий взгляд.

— Итак, Ледорубов, Захар Никитич, родился в Ленинграде… — заговорил он отрывисто и громко, перечисляя по порядку анкетные данные.

«Зачем это он?.. — недоумевал Захар. — Хочет блеснуть феноменальной памятью?..»

— Я ничего не напутал? — осведомился наконец комбриг.

— Все верно, — подтвердил Захар настороженно.

— Но мне хотелось бы знать другое, что не отражено в вашем личном деле. Как вы, опытный офицер, допустили в своей прежней работе такую непростительную оплошность. Я имею в виду…