Министерство по особым делам - [81]

Лилиан покачала головой.

– Я по вашим глазам вижу, как вы будете скорбеть.

– Вы не в своем уме.

– А вы – еще хуже их. – Ей хотелось уязвить Фейгенблюма побольнее, ведь он – предатель из предателей!

– Вы эгоистка! – Фейгенблюм, забыв о вежливости, схватил Лилиан за руку. – Знаете, сколько матерей приходят сюда, и все они ведут себя так, словно их ребенок – единственный? – Фейгенблюм вздохнул и взял себя в руки. Разгладил лацканы ладно скроенного костюма, поправил воротник, узел галстука. Подтянул манжеты – при этом сверкнули запонки, – осторожно провел руками по волосам, стараясь не повредить идеальный пробор. – На нас наслали чуму, – сказал он. – И нашей общине досталось больше, чем другим.

– Вы что, думаете меня этим удивить? У меня пропал сын. И я знаю: когда в воздухе пахнет смертью, евреи чувствуют опасность раньше, потому что им она грозит сильнее.

– В моем – высоком – положении я могу посмотреть на все несколько иначе. Мне многое известно. И я уверен – будь вы ответственны не только за одного сына, вы бы так со мной не разговаривали.

– Если бы пропал ваш сын, вы бы и впрямь постарались его освободить, в это я верю. Своего сына вы вернули бы в тот же день, разве нет, Фейгенблюм? Есть то, что положено всем. А есть нечто, что вы приберегаете для него.

– Сказать по правде, не знаю, пока, не дай бог, конечно, такое не случится… Но сейчас все ресурсы – поровну.

– Переступите через себя, Фейгенблюм. Хлопочите так, как если бы Пато был вашим сыном.

– Я добьюсь, чтобы его имя попало в список. Несмотря на ваш сегодняшний визит.

– Вы слабак, – сказала Лилиан. – Вы хотите руководить евреями, а враги тем временем забирают наших детей, и все, на что вы способны, – составить неполный список. Вы говорили о чуме, Фейгенблюм? В Египте они забрали еврейских детей – помните, чем это для них обернулось?

– Это были чудеса, – сказал он. – Господня воля.

– Нет, это мы теперь так говорим. Уж кто-кто, а вы должны знать, что эту историю изрядно приукрасили. Думаете, там правда были жабы, Фейгенблюм? Верите, что с неба спустился ангел и забрал у наших врагов всех первенцев? Нет, у евреев был настоящий вождь, Фейгенблюм. Его звали Моисей, а за ним стояли евреи, они восстали, и убивали они.

– В вас говорит отчаяние, да поможет вам Бог. Вам надо молить о спасении, таком же благодетельном, как в Египте. Только воды больше не расступаются. Скажу вам безо всяких уподоблений, слухов или вранья – страшные вещи творятся, творятся преступления, каких Западное полушарие еще не знало. Откройте глаза, госпожа Познань, посмотрите на небеса. И тогда вы не будете ни на кого рассчитывать. В небе вы не увидите ангелов. С неба дождем падают мертвые тела.

– Вид у вас так себе, – заметил доктор Мазурски.

– Всегда видите человека насквозь, – сказал Кадиш. – Трогательно, до чего ж вы тонкая натура.

– Не про запах же говорить. – Мазурски похлопал Кадиша по спине. – Насчет сына новости есть?

– Какая забота – особенно для человека, который меня к себе не подпускает.

– Когда же я вам отказывал? – спросил доктор.

Кадиш показал головой на колонну, за которой прятался. Он проторчал там больше часа, ожидая, когда доктор закончит работу и пройдет метра два-три до машины. Доктор оглянулся и посмотрел на колонну. Потом пожал плечами.

– При том, что наша сделка была тайной, – сказал Кадиш, – ваши люди знают меня в лицо. Ваша горничная – одно дело. А тут меня не допустили даже до вестибюля.

– Вы преувеличиваете, – возразил доктор. – Так или иначе, дело не в вас. Охрану усиливают повсеместно – вот в чем дело. Времена нынче беспокойные.

Тут подъехала машина доктора, и водитель, завидев Кадиша, в панике выскочил наружу.

Доктор вскинул руку, и водитель застыл как вкопанный.

– Не выключай двигатель, – распорядился Мазурски. – Две минуты. – Доктор взглянул на Кадиша, тот кивнул. – Прогуляемся?

– Давайте.

Водитель вернулся в машину. Вместо того чтобы подождать, как было велено, он включил вторую передачу и, держась на корпус машины сзади, медленно поехал за ними.

– Если дело не во мне, почему вы не отвечаете на звонки? Я только сегодня звонил раз десять. Я ведь, кроме всего прочего, еще и ваш пациент. Заявлюсь на новое обследование – что будете делать?

– Ко мне тут важные птицы пожаловали, откуда им такую птаху, как вы, знать в лицо? – Мазурски жестом пригласил Кадиша направиться к Ботаническому саду. – Поверьте – ничего личного. И лучшее тому доказательство – наша с вами прогулка. Снаружи ваше общество для меня еще опасней, чем внутри. – Доктор поднял глаза на солнце, опускавшееся за город. – Сегодня прекрасная погода. Надо чаще вырываться на свежий воздух.

– На ипподроме свежего воздуха мало?

– В избытке. Но дышать там приходится исключительно лошадиным навозом, а по мне, так пахнут деньги. – Мазурски шагнул на мостовую, его едва не задело такси, и он отступил на тротуар. Водитель такси посигналил.

Кадиш сунул сигарету в рот и пересек улицу вслед за доктором. Он судорожно затягивался, ноги его не слушались.

– У меня к вам дело, – объявил он.

Доктор прикрыл глаза рукой.

– У нас остались какие-то дела?

– Не дело, так вопрос, – уточнил Кадиш. – Вы сказали, если будет что-то конкретное, не исключено, что вы, возможно, сумеете помочь.