Министерство по особым делам - [48]

Телефонистка стала соединять Лилиан с нужными абонентами и не отключалась, пока телефоны на другом конце линии продолжали звонить.

Они связались с армией. С флотом. С воздушными силами.

Лилиан училась на ходу. Она не сказала телефонистке: «Мой сын пропал без вести». Не стала спрашивать, не просили ли ее сделать три таких же звонка и другие матери. Последний звонок телефонистка держала, кажется, несколько минут и только потом сказала: «Никто не берет трубку». И сказала так, что Лилиан догадалась: она все знает и все понимает.

– Спасибо, – сказала Лилиан. И добавила: – Идеальное время, чтобы захватить страну. Все вооруженные силы недоступны.

Лилиан стояла, запрокинув голову, закрыв глаза, прижимая к носу компресс. Неуверенными шагами прошла, сама того не зная, по кровавому следу к кровати. Легла задом наперед – ноги положила на подушку, голову – в изножье. Повернула лицо набок, чтобы не задохнуться. Она сказала Кадишу, что прекрасно обойдется и без носа, но ей уже стало ясно: лучше бы ему вернуться домой как можно скорее.

Она приподняла компресс – взглянуть на часы, но циферблат был словно не в фокусе. Впрочем, и так понятно, что за окном утро. Скоро солнце осветит здание напротив, улицу, зальет светом ее спальню. Потом доберется до их вентиляционной шахты – и день вторгнется в их квартиру со всех сторон.

Лилиан хотела полежать совсем недолго. Не спать: ей надо быть бодрой, когда Кадиш или Пато появятся на пороге. Пусть еще рассветет, пусть пройдет еще несколько минут, она соберется, будет владеть голосом. Снова начнет звонить, но будет говорить только то, что надо, и кому надо. У нее теперь одно дело: вернуть сына.

С этой мыслью Лилиан заснула.

Глава двадцать третья

– Вот это красавец! – воскликнул доктор Мазурски. – Вы посмотрите на это лицо!

Мазурски проследовал за служанкой в кабинет, не запахнув халат и меча громы и молнии. Он было собрался отчитать Кадиша, но тут пригляделся к нему.

– Вот ради чего я встаю по утрам. Вот ради чего делаю то, что делаю. – Он завязал пояс – придал себе более или менее официальный вид, присвистнул и широко улыбнулся. Потом покачал головой, подошел к Кадишу и взял его за подбородок. – Дон Жуан. Ромео. Красавец чистейшей воды. Подойди сюда, Сильвия, – позвал он. Служанка подошла поближе, довольная, что хозяин больше не гневается. – Идеальная работа. Ты даже представить не можешь… Ай да я! Ай да я! – На миг улыбка погасла. – Что же я не сделал фотографию «до»? Это же моя лучшая работа!

Доктор велел служанке принести кофе.

– И завтрак на двоих? – спросила она.

– На одного, – ответил Мазурски. – Он не надолго.

Усевшись за стол, доктор сказал:

– Рад вас видеть. – Тут улыбка исчезла. – В смысле, приятно на вас посмотреть. Но обнаружить вас у себя дома без приглашения, когда никаких дел у нас нет, – совсем иная история. Поддерживать с вами отношения мне незачем. Вы теперь как картинка, но все равно остаетесь hijo de puta.

– Как и вы, доктор.

– Я? Предъявите доказательства. – Он показал Кадишу пустые руки. – Были и сплыли. Так что спасибо, что зашли. Отличное начало дня, ничего не скажешь. Красавец Познань. Блеск, просто блеск.

Вошла служанка с двумя чашками кофе, доктор взял обе.

– Нос Лилиан, – сказал Кадиш. – Нужна неотложная помощь, поэтому я здесь.

– Я видел, с каким носом она жила до сих пор. И ничего, обходилась без неотложной помощи.

– Нос мальчишки рухнул, – сказал Кадиш.

– Мальчишки?

– Моей жены, – поправился Кадиш. – Ваш мальчишка оплошал. Кость…

– Хрящ.

– Он болтается.

– Ну, это дело другое. – Мазурски вмиг посерьезнел, во взгляде мелькнуло сочувствие. Он передал Кадишу чашку кофе. – Ее ударили? – спросил он. – Она врезалась в стену? Может быть, «фрисби»? С тех пор как эти летающие тарелки добрались до юга, они много носов поломали.

– Вообще-то она просто плакала. Была огорчена, плакала, и нос отвалился.

– Просто так взял и упал?

– Скорее, открепился. Она считает… мы считаем, это надо исправить по гарантии.

– Плакать – значит пользоваться носом по назначению, как ни посмотри. Так бы сразу и сказали. Выходит, Бракки наломал дров. Ничего, мы призовем его к ответу. Пусть молодые доктора учатся на своих ошибках, иначе из них ничего не выйдет.

– Нет, доктор, это сделаете вы. И сделаете как надо. Она хочет вернуть свой старый нос.

– Это невозможно.

– Вы же творите чудеса. Сотворите еще одно.

– Я даже не знаю, из чего его восстанавливать. Придется смастерить из ребра. Или вытащим у нее бедренную кость – правда, тогда ей придется ходить с палочкой.

– Не смешно, доктор.

– Вот и вы надо мной не смейтесь. Я все сделаю. Но восстанавливать то чудовище – об этом не может быть и речи. Пусть ваша жена с утра позвонит в клинику и попросит секретаршу записать ее на устранение горбинки вместо титек Флигельманши. На завтра после обеда.

– Не на завтра, доктор. А сегодня же. Сей же час. Будите ваших сестер и точите ножи.

– Есть другие срочные клиенты. Девочка себе щеку насквозь пропорола, с ней что делать?

– Девочка потерпит – один день мороженое будет вытекать через дырку, только и всего. Мне надо о своем ребенке думать, доктор. У меня пропал сын.