Миниатюры с натуры - [15]

— Нет, нет… Кобылу я не доил. Боюсь… Хвостом крутит. Задом, клятая, подкидывает, брыкается. Я доил, простите, государственную кассу.

— Говори по существу: ночью или днем доил?

— Днем… Не грех, если и побожусь, среди бела дня дергал. Дерну и запишу: командировочные за глину, за соль, за горчицу…

— Куда ездили за глиной?

— Куда ж, на Урал.

— А на Украине разве нет глины?

— Известно, есть. Есть и на Харьковщине, есть и на Полтавщине… Да вы что, разве вчера родились? Смешаешь глину уральскую с полтавской, подобьешь баланс, глянешь — тысчонки две командировочных и набежит.

— По новому курсу две тысчонки или по старому?

— Такое скажете. Кто же будет по старому толкаться и проталкиваться. По новому курсу и соль пропихиваем, и горчицу из Архангельска толкаем…

— Разве горчица в Архангельске растет?

— А как же! Горчицы и там хватает. Мы же ее в прошлом году в Архангельск завезли, а в этом году вывозим.

— Удивительная координация!

— Эх вы, наивные астронавты! Вы в галактике еще не ориентируетесь, как из кассы денежки выпихивать и в свой карман запихивать…

Ох и хитрющие эти деятели толкачи и подтолкачники… Всякое железо толкают и всякую живность подпихивают. Толкает-толкает, да и свою личность не обойдет: легковую машину в собственный дворик тихонько подтолкнет.

Машина — она любого бугая догонит!

Серьезная эта толкательная фантазия… Смотришь — двухэтажную дачку и натолкал…

А оно — как это в народе правдиво говорят: «Хапал, хватал, да и хапугу схватили».

Конечно, на свете все люди простые, но попадаются и такие, которые защищают:

— Есть, братцы, предложение взять человека на поруки. Может, исправится… А то жаль, такой теплый до-мочек осиротел, пропадает.

Пусть, говорим, защитники не беспокоятся — не пропадет. Детским яслям передадим.

Найдем и хапугам, толкачам и подтолкачникам тоже подходящие ясли…

«УБЛАГОТВОРЕНИЕ»

Все-таки Степан Иванович симпатичный человек. Разумеется, и он не без греха. Бывает, что и он не туда загнет. Но чтобы уж очень загнул, это нет. Что нет, то нет. Не перегибает. Так вот он мне и рассказывал:

— Слышу, — говорит, — разговаривают во дворе. Я себе ближе подступил, уши навострил. Слушаю. Интересную же тему задели — как ветхозаветные архитекторы без стамески, без топора, без долота, из одного, можно сказать, ребра, а вот такую чудесную Еву сотворили.

Любо-мило поглядеть. И все на месте.

Или взять Адама. Из глины слепили, а равной по красоте скульптуры и в мире нет.

«А наши, говорят, ремонтники ремонтировали квартиру и такое наремонтировали, такое настрогали… Глянешь — ахнешь! Там, где надо, дыру глиной залепили. Где не надо, вон какую дыряху просверлили…

Бросились к полам — чудеса! Полы играют».

«Как играют?» — переспрашиваю жильцов.

«А вот как, — говорят, — играют и подбрасывают. То одна досочка, подбросит, то другая… Такое — хоть танцуй, хоть пой на них: «Дам лиха закаблукам… Закаблукам лиха дам…»

Кинулись к дверям — морока морокой. Хочешь открыть — закрываются. Хочешь прикрыть — открываются. А потом и совсем забастовали — не открываются и не прикрываются. Ни визга, ни скрипа… Стоят как вкопанные.

Подошли к окну — косо, к другому — криво. Ей-богу, делали лишь бы скорее».

— Вы тетку Фросю знаете? — прервав разговор, спрашивает меня Степан Иванович.

— Знаю, — говорю.

— Так вот она слушала-слушала, стояла-стояла и свою коротенькую резолюцию наложила: «Не туда руки торчат!»

Степан Иванович цигарочку закурил, меня угостил и продолжил:

— Я вам скажу, не в этом дело…. Подход надо к людям иметь. Не хвастаюсь, мою квартиру хорошо отремонтировали. «А почему?» — вы спросите. А потому!.. Потому, что у меня подход был. Я людей не обижал. Какой-нибудь жилец подойдет к ним — и: «Доброе утро! Работаем?» — «Добрый вечер! Пошабашили». Поприветствует их и пойдет. А одними словами ублаготворение не сделаешь. А я ублаготворял…

— А как это, Степан Иванович, раскусить — ублаготворял?

— Простая вещь… Я по-людски удовольствия подносил. Скажем, у меня перебирали печь. А печь, сами знаете, можно перебирать по-всякому. Можно перебрать так, а можно перебрать и так и сяк… Бывает, переберут — ей-богу, в хате не усидишь.

— Холодина будет или что?

— Нет! В трубе черти завоют!

— Почему?

— Вмажут в уголке пустую бутылку, так она, проклятая, как засвистит, как завоет — не улежишь. Хоть из хаты беги!

— Какой же, — спрашиваю, — у вас с этими чертями счет?

— Вот послушайте. В ванной мне захотелось украсить стены плиточками. Приношу, спрашиваю: «Как? Подходят?»

«Нет, говорят, не подходят. Не по стандарту!»

Тогда я без стеснения из сумки показываю ее — с перцем…

«А эта, спрашиваю, по стандарту?»

«Эта?»

«Эге ж, говорю, эта!»

«Эта подходит… Эта по стандарту!..»

Подошел к сумке и второй, напарник первого.

«Она?» — переспрашивает.

«Она», — отвечаю.

«Серьезный вы человек, — говорит. — Давайте плиточки, как-нибудь прилепим».

Начинаем лепить. Скажу — весело лепили.

«Ваша матушка жива?» — спрашивает.

«Нет, говорю, нет, голубушки».

«Нет? Давайте, хлопцы!.. Царство ей небесное. Хорошая женщина была».

А напарник и спрашивает его:

«Ты что, Петя, знал ихнюю мамашу?»

«По человеку видать… А твоя хозяйка жива?»

«Жива. Это ж она вам и закуски приготовила».