Милый, дорогой, любимый, единственный… - [2]

— Чего его жалеть, алкаша?! — все-таки сказал он.

— Я одна во всем виновата.

— Если всех виноватых по улицам гонять, места не хватит. Гордость у тебя есть?

— Нету.

Сначала она раздражала его, когда перепутала весь расклад на сегодняшний вечер, потом ее стало жалко. Не то чтоб теперь он стал презирать незнакомку, для этого надо знать человека, она просто сделалась неприятной, вроде подвыпившей женщины в очереди за вином.

— Хорошо, хоть меня в милицию не сдала, — хмыкнул он, — а что? Очень даже часто бывает. Мол, вышла с мужем перед сном погулять, а хулиган начал приставать ни с того ни с сего! Очень даже типично!

— Простите.

— Бог простит. У меня свидание с девушкой, понимаешь?

— Вы хотите вернуться?

— Сейчас, обуюсь только. Меня там только и ждут!.. Ей супруга жалко! Зачем детей рожают?! Где мама живет?

— Зачем?

— Познакомиться хочу, — буркнул Вадим. — Ночевать где будешь?

— Мне надо в аэропорт.

— Хорошая мысль, — кивнул он, вздохнул и сказал убедительно: — Не пори горячку, подруга! Или сейчас домой иди, или проспись у мамы, завтра помиритесь. А послезавтра, — не выдержал Вадим, — он тебя по крышам гонять будет? Куда с добром?

Она покорно молчала.

— Сейчас выскочим на Ленинградский, пересядешь в аэропорт.

Пассажирка смотрела на него непонимающе. Кажется, она надеялась доехать с ним до нужного места и собиралась с совестью попросить «прокатиться» лишних сто километров.

— Я не могу, — на всякий случай предупредил он.

Он выговорил это твердо и почувствовал себя человеком, у которого впереди нормальный, без неожиданностей и тряски субботний вечер.

— Не надо выезжать на проспект.

Он пожал плечами.

— А куда?

— Все равно. Где остановитесь, там и сойду.

Вадиму эта история дальше-больше становилась совершенно лишней.

— Слушай, — сказал он, чтоб не мучаться потом, проявляя человечность и сочувствие. — Я занят сегодня, в гости навострился к одному там… так что на меня особенно не рассчитывай.

Он притормозил у перекрестка, показал поворот.

— Можно не ехать по этой улице? — попросила она.

«Эта» была освещена, многолюдна и широка.

— Можно.

Он включил поворот.

— Чем тебе эта улица не нравится?

— Так.

«Не так!» — подумал Вадим, и захотелось ему с нечеловеческой скоростью домчать ее куда-нибудь, а самому посидеть с нормальными людьми.

— Я, кажется, ничего не украл, чтоб светлых улиц бояться.

Ее не волновали чужие горести. Пассажирка напряженно размышляла, длинными пальцами трепала губы, прошептала что-то неслышное. Он не сообразил, зачем она наклонилась, показалось — прислушивается к дыханию ребенка. А девочка вытащила серьги из ушей, протянула блестящие комочки на ладони.

— Это золотые, — сказала она. — Довезите в аэропорт, пожалуйста.

Хорошо, у него был документ. Вадим достал из кармана, показал ей бумагу.

— Это доверенность, — пояснил ей, — то есть машина не моя, а друга. Он ждет уже, я и так опоздал.

Рука ее бессильно упала.

— Денег нет? — спросил он. — Ты к таксистам подойди.

Она отрицательно повела головой.

— Что он обо мне подумает, таксист?

— А что я о тебе подумаю, тебя не интересует?

— Ну-у… вы…

Отказ стер последние ее надежды, она погасла, усмехнулась странно.

— Все. Мне крышка. Глупо как!

— Все будет хорошо, — успокоил он.

— Естественно!

Незнакомка хихикнула, вытерла слезу со щеки. Неожиданно на дорогу перед машиной выскочил человек, замахал руками.

— Не останавливайтесь!

Она вцепилась в его плечо, и Вадим чуть не въехал в газон.

— Фу-у-у… — сказал он, — с тобой, тетка, не соскучишься. Честное слово!

Сева Сычев открыл дверцу.

— Ты даешь! На час опоздал! Вера! — крикнул он в темноту. — Не ожидал от тебя. В следующий раз буду умнее.

— Забери ты свою мыльницу! Что орать-то? Я нарочно?!

Севка забрал ключи.

— Мне нравится, — сказал он, — я на морозе жду свою собственную машину! Разве я не прав, Галя?

Он не хотел ссоры и обратился за помощью к даме. Тихонько захныкал ребенок. Севка понял, что Галя — не Галя, присвистнул, потер руки и уморительно посмотрел на Вадима. Пассажирка открыла дверь и выбралась из машины.

— Вадим! — появилась Верка. — У меня зубы друг на дружку не попадают! Надо же иметь все-таки!.. А это кто? — Она недоуменно посмотрела на худую незнакомку, услышала беспомощное ребячье хныканье. — Маленький!..

Вера смотрела на мужчин, ждала объяснений.

— Я посторонняя, — сказала пассажирка.

Вера деловито потрогала ребячье одеяло.

— Он у вас мокренький. Холодно…

Помолчали.

— Так вы… — потянул Севка, хохотнул, — вы с нами, ребята?

— Я один еду, — сказал Вадим.

Незнакомка оглядывалась в чужом месте.

— Милиция далеко? — спросила она.

Севка хмыкнул, посмотрел на Вадима, пожал плечами.

— Метров сто. Можем довезти.

Верка прокрутила в уме трогательную бабью историю, бросилась делать добро.

— Вот вам ключ от квартиры, ребята, посидите, погрейтесь, а мы отметимся в гостях и обратно… В шкафу старые простыни на пеленки, молоко в холодильнике.

— Выпивки захватим, — сказал Севка, — у нас переночевать можно. А что?!

— Идиоты! — не выдержал Вадим. — Она на мужа идет в милицию заявлять, а я ее просто подбросил.

— Другое дело, — сообразил Севка.

Но Вера полагалась на свое первое впечатление и не слушала разговоров.