Миллионщица - [7]

Впрочем, Лариса, едва попав в свой новый дом, забыла об этом сразу и надолго, не веря своим глазам и бешено колотившемуся от счастья сердцу. В это мгновение она убедила себя, что действительно любит Стулова и заранее – его дочь, брошенную матерью, которую пока ни разу не видела, и даже няню Велену, о которой только слышала. С Веленой она познакомилась сразу – ровно через пять шагов, которые успела в своем потрясении сделать в сторону камина. Почему-то ей это запомнилось – насчет пяти шагов, хотя помнить подобные детали глупо.

Одна из множества бело-золотых дверей, выходивших в холл, абсолютно бесшумно распахнулась, и навстречу Ларисе шагнула Велена. Странно, но по рассказам Ильи ей представлялось, что няня девочки – старушка. Улыбчивая, полненькая, добрая, чуть ли не в белом платочке, который не снимает даже по ночам. И когда услышала мужнино: «Привет, Велена, я думал, ты давно спишь. Знакомься – моя жена!..», поначалу решила, что ослышалась. И даже оглянулась в надежде обнаружить где-нибудь за собственной спиной представлявшуюся ей старушку.

Никакой бабушки в платочке рядом не оказалось. Напротив Ларисы стояла женщина не старше тридцати с небольшим, высокая, довольно стройная брюнетка с темными глазами, усталым, но приятным лицом, напрочь лишенным косметики. Поначалу вообще-то она рассмотрела ее не очень хорошо, поскольку свет в холле был неярким, горели только бра на стенах, мягко рассеивающие полумрак. Но и при таком освещении Ларисе показалось, что глаза у Велены заплаканные. Впрочем, голос, каким она поприветствовала молодых, звучал тепло и бодро:

– Добро пожаловать, поздравляю вас! – Велена улыбнулась яркими пухлыми губами, какие бывают только у брюнеток, и подошла поближе. – Я так рада, что у Мариши будет еще один близкий человек… Она в этом очень нуждается!

И хотя Лара тогда еще и думать не думала, что Велене предстоит сыграть в ее жизни хоть какую-то роль, не то что роль существенную, отчего-то при этих словах и при виде ее миловидного лица она ощутила в душе неприятный холодок. Всего на мгновение – как мороз по коже пробежал и исчез…

О своем первом впечатлении от Маришиной няни она забудет очень скоро. Куда скорее, чем следовало бы. Ведь почти сразу у нее появится масса оснований испытывать благодарность к женщине, взявшей на себя не только заботы о девочке, оказавшейся очень тяжелым ребенком, но и основную часть хлопот по огромному дому, с которым Лариса в одиночестве не справилась бы ни за что – несмотря на еще двух приходящих работниц: кухарку и уборщицу. Или, как называли ее здесь, «горничную». Ну а затертую до дыр истину о том, что человек очень быстро привыкает к «хорошему», Ларисе предстояло узнать теперь на собственном опыте: привыкает, правда, не то слово. Лучше и точнее сказать – начинает воспринимать как должное, а в итоге и вовсе перестает замечать – чаще всего до поры до времени. Пока не произойдет нечто, влекущее за собой угрозу это «хорошее» потерять раз и навсегда, возвратившись в прошлое, которое давно уже считаешь чем-то из области мрачных кошмаров, имеющих обыкновение мучить тебя во сне.

Если кто и был счастлив за Лару так же, как она сама, – так это, конечно, Катя. Верная и преданная Екатерина, оказавшаяся действительно и верной, и преданной! Напрочь разбивавшая одним своим существованием ходульное представление о непрочности женской дружбы.

Когда спустя примерно неделю после свадьбы Катька приехала к Ларисе в гости и та повела ее по Стуловской квартире, которую уже начала понемногу осознавать и своей тоже, на лице подружки, к слову сказать, абсолютно не умевшей лгать и притворяться, сияло выражение подлинной радости и даже счастья за «любимую Ларочку». Омрачилось которое какой-то явно тревожной мыслью только после визита в детскую.

Собственно, детская состояла из двух комнат: игровой и спальни, в которой вместе с Маришей ночевала и Велена. Когда подруги, вежливо постучавшись, вошли в игровую, они застали там вполне идиллическую картину: Велена с девочкой сидели вдвоем в одном кресле, на коленях у няни была открыта большая яркая книжка с картинками, которую она читала своей воспитаннице вслух… по-французски!

Не только Катя, но и Лара, еще не знавшая о столь разностороннем даровании Велены, изумленно уставилась на нее и на свою пятилетнюю падчерицу – худого и, как успела обнаружить Лариса, сердитого ребенка, очень тяжело идущего на контакт с чужими людьми. Во всяком случае, ее попытки пообщаться с Маришей пока ни к чему не привели. Всякий раз, как Лара наведывалась сюда, решив пообщаться с девочкой, падчерица упрямо сжимала маленькие пухлые губенки, бросалась к своей няне и утыкалась личиком в ее колени, не желая даже видеть «тетю Ларису». При этом Велена явно чувствовала себя виноватой, хотя не понятно, в чем именно. Глядела на Лару умоляюще-извиняюще (другого определения не подберешь!), и голос у нее становился тоже умоляющим:

– Простите ее, она постепенно привыкнет… Наша Марочка вообще-то ведь хорошая девочка, да?.. – вопрос адресовался «Марочке».

– Неть! – глухо вопила Марина, еще глубже зарываясь в колени своей няни. – Похая!..