Милитариум. Мир на грани - [91]

Легли они всей командой раньше, чем в полку сыграли отбой. Да и отбоя, собственно, сегодня не играли, пошли на воинскую хитрость, от которой всем охотникам пришлось затыкать уши матерчатыми затычками. Оружие – револьверы и ножи, было проверено и готово, саперы изготовили плот, на котором предстояло переправиться через реку. Но прежде чем экспедиция состоялась, прапорщик Славин увидел еще один сон. Теперь совершенно странный. В нем никто никого не убивал, не стреляли какие-то неизвестные пушки, не приходилось вскакивать ото сна с колотящимся сердцем. Но вместе с тем сон был недобрым, темным. Перед Славиным проходили рота за ротой какие-то совсем иные солдаты. В странной форме, со странным оружием, в стальных зеленых касках. На касках красовались звезды, в глазах застыли усталость и тоска. Потом их сменяли солдаты прошлого времени, в высоких киверах, с большущими кокардами, гремя амуницией и длиннющими кремниевыми ружьями. Славин чувствовал, как мимо и сквозь него проходят иные эпохи. Полки императрицы Анны Иоанновны, воевавшие Хотин у турок, полки Минина и Пожарского, отбросившие польскую рать, полки из будущего, полки из прошлого. Сколько тут, в Галиции, да и не только в ней, прошло русского войска – не счесть.

Когда Славин проснулся, разбуженный аккуратным встряхиванием за плечо, в памяти его вертелся образ нескончаемой вереницы солдат, что тянулась, будто река времени по этим дремучим местам, кровью и потом создавая будущие западные границы империи.

– Пора! – сказал казачий урядник, старший среди пластунов.

И они пошли.

Рассказать обо всем, что происходит в охотницком поиске, – невозможно. Это как по минутам описывать каждое действо, каждую мысль и каждый страх охотников. Добираясь до вершины, они постоянно опасались быть замеченными вражескими наблюдателями. Чтобы как-то помочь им, командир полка пошел на хитрость – была придумана обманная штука, будто бы в расположении празднуют что-то радостное, торжественное, это позволило охотникам незаметно переправиться на другой берег. Разгульное действо продолжалось с ночи до утра, играла музыка, полковой трубач не жалел легких, барабанщики – рук, а две дюжины солдат выводили во всю мощь разными голосами песню заамурцев: «Грянем, да так, чтобы сопки проснулися, враг задрожал на биваке своем!»

Хор был слышен и звучен. Эхо разносило слова песни на несколько верст по каньону. Тем надеялись усыпить бдительность врага. Затем охотники взобрались наверх, потом спустились с пригорка и оказались на большом травяном поле, ровном, гладком, будто стол. Ни холмика, ни кочки, как невесело сказал урядник. Если где-то за их спинами, на склоне и остались наблюдатели, то они себя никак не проявили, и теперь опасность крылась в другом, – как одолеть предполье, оставшись незамеченным? Было решено передвигаться ползком, а так как солнце уже вставало над Галицией, приходилось брать в расчет, что австрийцы произвели подъем флага и теперь вершили утреннюю молитву. Охотникам повезло, они наткнулись на вражеский секрет, который должен был засечь их на подходе к армейским позициям, но все участники секрета – трое рядовых, один унтер и офицер-лейтенант, самым бессовестным образом спали. Чтобы избежать лишнего шума, вначале им всем воткнули в рот по кляпу. А затем, когда незадачливые дозорные пришли в себя, было предложено добровольно направиться в расположение русского полка, не производя шума. Один из пластунов так выразительно при этом поигрывал широким ножом, что все пятеро сразу же согласились.

Австрийцы по-прежнему были сильны, но поражение в Галицийской битве их сильно обескуражило и заставило поверить в силу российской армии и в ее способность побеждать. С лейтенанта Славин взял слово офицера, что тот не станет кричать и звать на помощь, когда ему вытащат кляп, тот с неохотой согласился, и на обратном пути прапорщик успел его допросить о странной артиллерийской батарее. То, что рассказал австриец, совершенно не внесло никакой ясности. Он сообщил, что артиллерийские парки находятся позади основных позиций войск, которые приготовились к обороне, и расположены сразу за предпольем. По замыслу командования, в случае, если русским придет в голову форсировать Днестр и карабкаться кверху, не имея возможности быстро доставить сюда же свою артиллерию, основное сражение должно произойти именно на том самом поле, где и был пленен вражеский секрет. Лейтенант признал, что на склонах каньона со стороны австрийцев есть некоторое количество наблюдательных постов, но ни о каких артиллерийских корректировщиках он не слышал, а главное, не слышал, чтобы стреляли пушки, стоящие за траншеями на закрытых позициях. Хотя ему известно, что в начале сентября, в активной фазе битвы, перед взгорком располагались несколько артбатарей, которые должны были сдерживать наступательный порыв русских, прикрывая отход своих войск за Днестр. Потом батареи были сняты, а одна из них оказалась полностью разгромлена огнем русских гаубиц.

– Где стояли ваши батареи?

– Там, там и там, – указал рукой офицер, – а та, что разбили полностью, – вот там, в низинке. Только…