Милитариум. Мир на грани - [25]

А наконец-то ощутивший знакомый зуд в ладони Алибек ликует и теряет всякий контроль над собой. Где враг? Где достойный противник? Мечется на пятачке всадник, не находит никого. И вдруг, словно наткнувшись на невидимую стену, резко останавливает он коня, увидев нечто поразительное.

Широко расставив крепкие ноги в красных штанах, стоит перед ним натуральный великан. На две головы выше, чем сам Алибек, причем шапка с пером роста только добавляет, и в плечах пошире. Черные усы – каждый чуть ли не в ладонь длиной – лихо закручены кверху, мрачный вид придают. Темно-синий мундир едва сходится на мощной груди, расшит золотом. На поясе массивная сабля висит, рукоять серебряной нитью обвита. С другой стороны – тонкий кинжал с серповидной гардой и таким же хвостовиком.

Австрийский гусар! Сотне Алибека пока с ними в сражение вступать не доводилось, только видели как-то издали, как летели гусары по полю, словно стайка разноцветных птичек. А этот, судя по богатому убранству, еще и офицер, да, небось, и из дворян. Не зря кинжал на пояс прицепил, хотя он гусарам не полагается.

Австриец тем временем рукой делает жест, будто лошадь за уздечку осаживает, и головой при этом качает. Намекает, чтобы с коня слезал, понимает Алибек. А гусар еще и револьвер из кобуры вынимает и в сторону откидывает, саблю заместо него из ножен тянет.

Спешивается Алибек. Сам же искал противника, вот и нарвался, как бы теперь головы не сносить. И без всяких ритуалов и церемоний – это ж война, а не дуэль – бросается он с кинжалом на гусара, надеясь на внезапность нападения. Но австриец уже саблю выхватил, легко крутит ее перед собой – никак не подобраться. Кружит тогда вокруг великана горец, словно в танце, ноги его так и мелькают, то в одну сторону уходит он, то в другую, а потом раз и удар с разворота. Гусар только успевает поворачиваться, топчется на месте, как медведь на ярмарке, но близко горца не подпускает.

Делает стремительный выпад Алибек, приседая на левое колено и пытаясь поднырнуть под звенящий круг, что образует в воздухе сабля гусара. В последнюю секунду уходит австриец с линии удара, отбивает укол с жалобным звоном. Конец пришел его сабле. Лишилась она большей части клинка, один эфес с жалким огрызком остался у него в руке, срезал остальное кинжал.

Отбрасывает в сторону испорченное оружие австриец, вытаскивает из ножен кинжал. Странно волнообразная форма у клинка, никогда такой Алибек прежде не видел. И клеймо мастера интересное – горец его почему-то способен отчетливо разглядеть с нескольких метров – два скрещенных меча.

Начинает вдруг вибрировать в руке Алибека кинжал, тревожно гудит он, вселяя в душу парня сомнение и трепет. Понимает горец: почувствовал его кинжал достойного соперника – у врага такое же родовое оружие, что поколениями впитывало память воинственных предков, вбирало в себя их души, превращаясь в живое существо из металла, как и у него. Не просто солдаты двух армий сошлись сейчас в противоборстве на тесной улочке старинного города посреди древних карпатских гор. Нет, две истории, два древних рода столкнулись между собой, и идти дальше сможет только один из них. Пришел тот час, когда жизнь как ярмарочный плясун на веревке стоит на одной ноге над пропастью смерти, и всё умение нужно сейчас приложить канатоходцу, чтобы выстоять и добраться до спасительного края обрыва.

Отводит в сторону руку с кинжалом Алибек, распрямляет ее, смотрит противнику прямо в глаза и ждет – ну-ка прояви себя, гусар! Непоколебим как скала австриец, ухмыляется лишь в густые усы. Не выдерживает азартный горец игры в гляделки, срывается с места, набегает на врага, чтобы в двух шагах от него сильно оттолкнуться и, взлетев над землей, занесенным над головой кинжалом как соколом – сверху вниз – ударить гусара в грудь. Уклоняется от удара гигант, делает шаг влево, а упавший в полуприседе горец вонзает клинок в мостовую, попадая между двух булыжников. И тут же, не вставая, с разворота, рубит врага кинжалом по ногам. Но тот снова готов к обороне, резко поднимает ногу, на которую нацелен кинжал, и сам делает несколько рубящих ударов наотмашь. На счастье Алибека, движения гусара слегка размашисты и парень успевает уклониться, а затем сам переходит в нападение, чередуя колющие и рубящие удары. В какую-то секунду кинжал даже достигает цели, слегка царапая щеку австрийца, и застывая у его горла. Всего одно усилие нужно сделать, чтобы острие рассекло кожу и мышцы, и из шеи врага ударил кровавый фонтан. Однако доли секунды не хватает: Алибек слишком сильно приблизился к австрийцу, и тот толкает его грудью, опрокидывая на спину. Оказавшись на земле, проворный горец быстро откатывается в сторону и прыжком становится на ноги. Снова и снова, отходя и атакуя, кружат они с гусаром в смертельном танце.

Ничего не может поделать с недругом горец, сил остается всё меньше, дыхание учащается, сбиваясь на хрип. Еще пару минут, и Алибеку придет конец. Он и так удивительно долго стоит против столь грозного врага, и только благодаря отцовскому кинжалу, что направляет его руку, заставляя двигаться именно так, а не иначе.