Милицейские были - [12]

Надо обязательно доложить областному прокурору.

* * *

…Романенко, сухо поздоровавшись, остановился посреди кабинета, словно забыл, зачем вошел. Вид у него был суровый.

Цибуля поднял голову, оторвал взгляд от бумаг, прищурил глаза, всматриваясь в недовольное лицо лейтенанта.

— Ты чего это нахмурился?

— Просто так.

— Нет, не просто… Я тебя вижу почти каждый день в удрученном состоянии. Может, работа не по душе? — Он подошел к Романенко, двумя пальцами взялся за блестящую пуговицу его нового форменного кителя. — Еще и форму не успел износить, а уже разочаровался?

— Нет, товарищ полковник, не разочаровался. Моральное состояние, правда, неважное, кажется, что вокруг меня только одни правонарушители…

— Так и я думал. А говоришь — ничего… Первое впечатление, оно всегда тревожит душу, будоражит. Только не рекомендуется поддаваться первому впечатлению…

Цибуля подвел Романенко к креслу, а сам уселся против него за приставной столик.

— Садись, поговорим. До сих пор ты работал в комсомоле, встречался с нашей передовой, сознательной молодежью. Короче, видел только хорошее. А если и слышал о плохом, то краешком уха. Окунулся в нашу жизнь и начал…

— Отступать?.. Да что вы такое говорите! Я этого и в мыслях не имею. А то, что я здесь, в органах, увидел такое, о чем раньше и представления не имел, ваша правда. Взять хотя бы преступность подростков. Сравнительно она небольшая, можно сказать, проявляется только в отдельных случаях. Но есть факты просто чудовищные по своей дерзости и тяжести последствий. Откуда они берутся? В докладах мы часто говорим, что преступное поведение есть результат сохранившихся пережитков капитализма в сознании отдельных людей, что они, эти пережитки, и приводят к преступлениям. Однако тот парень, которого я вчера допрашивал, и в глаза не видел капитализма…

— Наверное, он вращался, воспитывался среди взрослых, которые являются носителями пережитков прошлого. Вопрос это сложный, требующий всестороннего изучения. А вообще мне нравится, что у тебя появилось желание осмыслить побудительные мотивы преступлений. Возможно, когда-то и ты придешь к выводу, что объяснять все плохое, что еще есть среди нас, только пережитками капитализма в сознании людей — значит обкрадывать себя, сковывать свое мышление, костенеть.

— Начинать надо с воспитательной работы среди молодежи. Она у нас не всегда на должном уровне.

— А в чем же суть наших слабостей в воспитательной работе?

— И в беседах, и в лекциях, да и собрания проводятся на низком уровне…

— А, пожалуй, я с тобой согласен. Но вот беда: паренек, которого ты вчера допрашивал, наверное, не был ни на лекциях, ни на докладах, ни на собраниях. Главную причину надо искать в том, что воспитательная работа иногда ведется вообще, по давно выработанному шаблону, что она рассчитана не на отдельного индивидуума, на валовой, так сказать, охват. Вот пример. Сегодня парень выпил лишнее, никто не обратил на это внимания. Завтра он девушку оскорбил, а потом дурные поступки становятся для него нормой поведения. А от развязного поведения до преступления — один шаг.

— Трудная, но очень интересная работа. И пришел я сюда, товарищ полковник, не на один день — на всю жизнь.

— Спасибо! — Цибуля пожал руку лейтенанту.

* * *

Половину выходного дня Цибуля провел в магазинах. Однажды утром, при очередном кормлении голубей, внучка спросила:

— Деда, а почему голуби не едят из тарелок?

— Так нет же у голубей тарелок!

— А почему у голубей нет тарелок?

— Ну нет, понимаешь, купить надо.

— А где их можно купить, деда?

— В магазине детской игрушки, «Детский мир» называется.

— А почему ты не купишь?

— Освобожусь немного, поедем вместе и купим.

Наталочка встречала и провожала на работу деда одним вопросом: «Сегодня поедем, деда?»

Дождавшись воскресенья, Цибуля взял внучку за руку, и они пошли в город.

Игрушки выбирала сама внучка. Ей понравилась кастрюлька, взяла две алюминиевых тарелочки и две ложечки, не остался незамеченным и чайничек, и утюжок. А когда подошли к куклам, глазенки девочки совсем разбежались. Все-все хотелось забрать. Но дед купил одну, самую большую, с такими же серыми глазами, как и у Наталки.

Отвезя внучку домой, Цибуля поспешил в управление МВД. Только зашел он в свой кабинет, как в дверях появился майор Тельшевский.

— Товарищ Цибуля, снова чудо эпохи! — вместо приветствия сказал майор, переступая порог кабинета.

— А без шуток можешь? — Цибуля давно уже привык к тому, что майор не может без разных выдумок.

— Никаких шуток, товарищ полковник! Случай удивительный! Помните, вы мне поручили проверить анонимку о том, что в пригородном селе на цепи сидит женщина. Проверил. Все подтвердилось!

— Помню-помню. В письме, кажется, еще такие слова были: «заковали женщину и держат в сарае на цепи».

— Все в точности так и есть. Поехал я в тот поселок. Нашел небольшое глинобитное сооружение с плоской крышей, вроде летней кухни, а рядом — вкопан столб. От него через дыру в кухню протянута цепь. Что за чепуха, думаю? Открываю дверь в кухню и застываю в изумлении: в углу сидит пожилая женщина, совершенно раздетая и прикованная к цепи. В углу, на нарах из досок, тряпье, а рядом — миска с вареной картошкой. Женщина испугалась, прижалась в угол, правой рукой натягивая на себя тряпье, левая ее рука и правая нога прикованы к цепи. Видимо, она так давно уже закована. Туловище скособочилось. Я нашел ключ от замка, которым была замкнута цепь, вызвал скорую помощь, отправил женщину в больницу. Оказалось, она давно потеряла рассудок, и родственники, правда дальние, так вот обошлись с больной. Они говорят, что бог наказал ее, приговорил ее к таким страданиям, чтобы она могла попасть на том свете в рай. В общем темнота беспросветная, не знаю, как с этими людьми и поступить.