Микола Лысенко - [66]
Второе действие — «На Олимпе» — кульминационное в опере. Царство богов. Махтей, подметая Олимп, жалуется на свою судьбу, на порядки, установленные Зевсом. Боги только то и делают, что пьют, объедаются, сорят, а ты после них прибирай.
Кортеж богов. Снова банкет. Бахус, Марс и Афина прославляют Зевса, его царство, где «один слезы льет, другой нектар пьет».
Прибегает Меркурий. Он рассказывает о привольной жизни Энея и троянцев в Карфагене: «Эней там бісики пуска», совсем свел с ума Дидону.
Разгневанный новой ссорой Юноны и Венеры — «бабськими каверзами», Зевс посылает Меркурия на землю со строгим наказом Энею оставить Карфаген.
Притомившись после «трудных государственных дел», Зевс призывает богов пить, есть и веселиться.
Пустота, ветреность, высокомерие, паразитизм и жестокость небожителей раскрыты композитором с едкой, уничтожающей иронией. Тут мы встречаемся с уже знакомым по «Андриашиаде» приемом: музыка величального характера резко контрастирует с гротескным содержанием текста.
Помню, как насмешила первых слушателей оперы величальная ария Бахуса:
Аполлон и оборванные, издерганные музы тоже «величают» Зевса, горько жалуясь на то (весьма прозрачный намек), что нет «зпоезії прибутку».
Разговорный элемент сохранился и во втором действии. Но яркая музыкальная характеристика Зевса, Марса, Юноны и Венеры, развернутые ансамбли (дуэты, квинтет, хоры), симфоническое вступление, гопак, знаменитый Юпитеров поход (кортеж богов) придают второму действию широкое оперное звучание.
Третье действие резко отличается от первых двух. Вместо едкой сатиры — сцены лирические (любовь Энея и Дидоны. Вынужденная их разлука). Здесь звучит музыка глубоких человеческих чувств, здесь уже нет ничего опереточного, легкого. Арии и дуэты
Энея и Дидоны, мелодика танцев насыщены интонациями украинских народных песен.
Меркурий — курьер Зевса — появляется на банкете у Дидоны в одежде старого кобзаря.
Готовясь к отплытию, троянцы все больше напоминают смелую ватагу запорожцев, а Эней, верный своему долгу (он оставляет Дидону, чтобы основать Рим), — храброго казацкого атамана.
Дидона в отчаянии, она не в силах перенести разлуку с Энеем, поджигает дворец и гибнет в огне.
Но уже подняты ветрила. Воплощением мужества и неумирающей силы народа прозвучала финальная песня:
Впечатление огромное! Все поздравляли авторов музыки и либретто с «рождением» комической оперы-сатиры, желали ей «цензурного благословения и многие лета».
Труппа Садовского под руководством отца сразу приступила к разучиванию оперы.
Надо было спешить с инструментовкой. Чуть ли не ежедневно приходил к нам посыльный из театра, забирал готовые листки для репетиций оркестра.
Обсуждая с Николаем Карповичем и другими исполнителями будущую постановку, отец часто напоминал:
— Хорошо бы вам «Золотого петушка» посмотреть. Родного брата нашей «Энеиды». Не Додона, а чванливое, жестокое и глупое криводержавие выставил голым перед всем народом Николай Андреевич Римский-Корсаков. Признаться, все время, пока я сидел над «Энеидой», царь Додон со своей свитой стояли перед моими глазами.
«Золотой петушок» и на самом деле помог режиссуре найти немало удачных, социально-острых сцен, прямо перекликающихся с действительностью, с проснувшейся разгневанной Россией, где перепуганный царь прятался от народа за стеной жандармов.
Достаточно вспомнить кортеж богов во втором действии.
Впереди ликторы с жандармскими значками и стража. Ликторы заглядывают под трон, на трон, за стулья, скамейки и столы, даже за «облака». Не подложена ли кем бомба? Не спрятался ли бунтовщик?
Зевс всходит на трон, и на ступеньках его вытягиваются церберы с человеческими головами.
Картина, как видите, вовсе не античная для России 1911 года!
При постановке оперы отец встретился с весьма значительными препятствиями. Как я уже говорил, состав оркестра был невелик; когда дошло до репетиций, оказалось, что в оркестре отсутствуют такие важные для партитуры инструменты, как гобой, фагот, арфа. К тому же и струнный квинтет оказался далеко не на высоте. Отец знал ограниченные возможности оркестра театра и, как мог, приспосабливался, но, идя на компромиссный минимум, он все-таки не мог не требовать от театра инструментов, крайне необходимых для оркестровой палитры.
На этой почве возникли конфликты с дирекцией театра. Отец стоял на том, чтобы инструменты, указанные в партитуре, были все.
Придет, бывало, с партитурой на репетицию. Видит, в оркестре снова нет нужных инструментов.
— Не дам, раз так! Не будет того, что нужно для звучания оркестра, — не быть и постановке! Портить не позволю.
Случалось, что отец тут же забирал партитуру и огорченный шел домой.
Никогда не отделял Николай Витальевич свои творческие дела от личных, поэтому глубоко переживал каждый конфликт с Садовским, которого очень уважал и любил как артиста и человека. Он, конечно, понимал, что и Николаю Карповичу не так-то просто увеличить состав оркестра. Немалые на это нужны были деньги. Да одно подсказывал разум, другое — сердце, которому никак не хотелось давать в обиду свое произведение, к тому же, как чувствовалось ему, последнее.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.