Микола Лысенко - [44]

Вновь и вновь призывая молодых музыкантов Галиции собирать и изучать народные песни, Николай Витальевич и тут советует «учиться… по великим образцам русского искусства».

«Да пусть бы кроме моих сборников народных песен, присмотрелись, как собраны и обработаны песни великорусские у Балакирева, Корсакова, Чайковского, то, может, и у самих появится желание собрать и так музыкально упорядочить. А то чего же в самом деле бросаться в квартеты салонные… если под ногами нет почвы, на которую можно было бы опереться. Что же нового скажешь, чем удивишь, если из здорового, свежего источника не напился, да и охоты не имеешь».

«Здоровый, свежий источник» Лысенко видит в народной этнографии… «в бесценных жемчугах народной устной музы». «Познакомьте, голубчик, с этими мыслями ваших молодых людей, — просит композитор, — вы уважение, голос, влияние на них имеете».

Долгие годы шли письма из Львова в Киев на Рейтерскую и улицу Саксаганского, а из Киева во Львов на улицу Линдого, дом № 3, где проживала семья Франко. И только на юбилейных празднествах Николай Витальевич снова встретил друга. На этот раз в его родном городе.

Иван Франко, кстати, оставил весьма интересные и ценные воспоминания о «Лысенковых днях» в Галиции.

«6-го и 13 декабря, — писал И. Франко в журнале «Літературно-науковий вістник» за 1904 год (книга 1), — радушно принимала Восточная Галиция и Буковина необычного и дорогого гостя и по необычному случаю. Принимала Н. В. Лысенко по случаю юбилея 35-летней его деятельности, как украинского композитора и организатора певческих хорой. От самого вступления на Галицко-Русскую землю и до отъезда за русскую границу был наш дорогой гость предметом шумных и искренних оваций, речей, угощений и всякого рода почитаний. Специальный же Львовский праздник 7 и 8 декабря и вообще пребывание Лысенко во Львове — это было такое великое и чисто русское празднество, какого еще не видела старая столица Льва. Центром того празднества, тех оваций, речей, похвал и почитания была, разумеется, особа юбиляра.

Ему пришлось, так сказать, с головой окунуться все те дни в туман кадила и энтузиазма, какого он до сих пор никогда не знал. Наш славный композитор, человек очень простой и скромный, занимает в Киеве скромное место частного учителя музыки и, если где чувствует себя господином и властелином широких просторов, то разве в сфере тонов в музыке.

Он привык встречать в той сфере непринужденную искренность и дружескую симпатию; артист всей душой, он не привык обращать внимание на формальности и этикет и чувствует себя против них беззащитным и беспомощным, как ребенок.

Каково же ему было, когда в Галиции сразу же попал он в общество людей во фраках, белых галстуках и перчатках, людей, готовых каждую минуту произносить шумные речи, умеющих отгадывать каждое его намерение и прежде всего успокаивать его, когда здесь сразу комитеты, так сказать, конфисковали его, ограничили и расписали все его время, все выходы, визиты.

«Держат меня, как коронованную особу, — шутил он. — Теперь ко мне кому-нибудь и доступа нет! Вот какой я теперь!» Особенно дивила его искусность мало не каждого галичанина говорить речи.

«Да тут у вас каждый как станет тебе резать речи, то я слушаю, слушаю да и язык во рту забываю. Куда нам сравняться с «вами!» — так говорил он со своим обычным, искренним удивлением. Но приходилось ему выслушивать еще и не такое. Когда-то из уст самого Лысенко слышал я историю о том, как он в 1873 году, еще никому не известный в Галичине, ехал со Львова до Стрия, а оттуда балагулой перебирался через Синевицкое, Скола, Козову, Плавье и Клымец в Венгрию, направляясь через Будапешт к Вене. В Галиции была тогда холера, и нашего композитора во время переезда через подгорные и горные села непрестанно сопровождали причитания по умершим и песни, тоже звучащие как причитания.

«Так они все время и витали надо мной, эти ваши причитания, — рассказывал Николай Витальевич, — и я никогда не знал, высказывают ли у вас этими тонами радость, печаль или плач по покойникам» И когда я пытался спеть ему некоторые наши жалобные песни, он узнал в них те давние звуки, что летали над ним, как вороны, в холерный год во время его поездки. Он очень заинтересовался нашими народными песнями, записал от меня некоторые мелодии и обрадовался немало, услышав от меня, что кое-кто из наших музыкантов собирает те наши мелодии и желает по его примеру обработать и издать их».

Иван Франко был на празднествах не только гостем. Именно ему, как мне стало известно, принадлежит текст приветственного адреса юбиляру, вдохновенного обращения общества имени Ивана Котляревского во Львове к Миколе Лысенко:

«Высокоуважаемый добродию! Как имя Ивана Котляревского, патрона нашего общества, неразрывно связано с возрождением украинской поэзии, так само ваше имя связан о с возрождением украинской песни, украинской музыки. Вы, как никто перед Вами и рядом с Вами, вникли глубоко в душу нашего гения, окрылили нашу народную песню своим талантом и разнесли ее славу широко по Славянщине. Но, кроме того, Вы создали нашу национальную музыку, и имя Ваше, озаренное всеми чарами родных мелодий, вовеки будет стоять высоко в ряду творцов, в ряду тех, что возносят душу своих современников над буднями, в ряду тех мастеров живых тонов, что умеют одинаково понятно говорить со всеми людьми и всеми поколениями, но наиболее понятными бывают своим близким. Примите же в радостный день Вашего юбилея искреннее приветствие от нас, благодарных Вам земляков, членов общества имени Ив. Котляревского во Львове»